Среди громких имен, имен-сенсаций современной переводной литературы, таких, как Ирвин Уэлш, Чак Паланик, Йен Бэнкс, Бертран Блие, Рю Мураками, имя чешского писателя Милана Кундеры стоит особняком — в стороне, скромно, не привлекая к себе внимания, как фигура старика, наблюдающего за шумными играми детей.
Большинство этих авторов стали известны у себя на родине и, как говорили когда-то, «во всем цивилизованном мире» в 1960—70-х годах, то есть более тридцати лет назад. Можно считать это «парадоксом истории», но есть определенная логика в том, что имена этих писателей стали известны читающей публике нашей страны только в начале двадцать первого столетия.
Литература той эпохи — «эпохи бунта», с ее неприкрытой тягой к разрушению, ниспроверганию основ, «морали старого мира», откровенной жестокостью и садистки-жестокой откровенностью, создававшаяся под пламенным девизом «секс, наркотики, рок-н-ролл!» — оказалась способна «расшевелить» даже ко всему привыкшего российского книгочея. Здесь издатели не ошиблись. Нужно отдать должное их профессиональному чутью.
Милан Кундера (хотя бы формально) человек той же «бунтарской эпохи», писатель, книги которого были опубликованы в 60-х годах прошлого века, стали широко известны в Европе, переведены на все языки мира. Кундера родился в Чехословакии в 1929 году, там же, на его «первой родине», были опубликованы романы «Шутка» (1967), «Жизнь не здесь» (1969), «Вальс на прощание» (1970), сборник рассказов «Смешные любови» (1968). После оккупации Чехословакии советскими войсками в 1968 году писатель был вынужден эмигрировать во Францию, где вышли его более «зрелые» и ставшие широко известными романы — «Книга смеха и забвения» (1979), «Невыносимая легкость бытия» (1984) и «Бессмертие» (1990). На своей «второй» родине Кундера создает своего рода трилогию романов на французском языке: «Неспешность» (1995), «Подлинность» (1997), «Безразличие» (2000), публикует два эссе — «Искусство романа» (1986) и «Нарушение завещания» (1993).
В России сначала были изданы наиболее известные книги писателя, романы «Бессмертие» и «Невыносимая легкость бытия» (по этой книге был снят фильм, на мой взгляд, сильно уступающий в художественном отношении литературному первоисточнику). И только сейчас в свет выходит более раннее произведение автора — роман «Книга смеха и забвения».
Роман состоит из нескольких, не связанных общим сюжетом, частей. Перед глазами читателя проходит целая вереница персонажей, коротких и длинных историй, лиц. Читая книгу, постепенно ловишь себя на том, что захвачен не темпом или перипетиями действия, а чем-то более мощным. Роман Кундеры похож на сложное музыкальное произведение, удивительную симфонию, где различные музыкальные темы, голоса различных инструментов переплетаются и в соответствии с замыслом автора создают ощущение гармонии.
Личная история писателя, судьбы его героев, история Европы и европейской литературы органично сливаются в единое целое, придавая даже самым незначительным поступкам и событиям особое звучание и смысл. В книге Кундеры — как в жизни — чудесным образом сочетаются смех и слезы, молодость и старость, мудрость и глупость человеческая, тонкий эротизм и ирония. Ирония, которая не вызывает смеха, не вызывает даже улыбки, а скорее заставляет задуматься, иногда об очень серьезных вещах. Иногда о вещах столь серьезных, что думать о них в наше, пресытившееся серьезностью чувств время, возможно только с иронией.
В этой книге, книге о Смехе и Забвении, как и в личной судьбе Кундеры, события «пражской весны» 1968 года занимают особое место. У замученного политизированной публицистикой российского читателя воспоминания о далеком советском прошлом могут вызвать лишь отрицательные эмоции. Однако в изложении Кундеры оккупация советскими войсками Чехословакии становится не просто историческим фактом (заслуживающим осуждения или одобрения), а скорее театральным действом, мистерией без пафоса, небольшой жанровой сценкой в затянувшемся телесериале под названием «Мировая История». История, увиденная глазами писателя, перестает быть предметом науки, исследующей и анализирующей факты, а превращается в чистое искусство.
Факт истории каким-то чудесным образом, прямо на наших глазах, превращается в произведение искусства, не становясь при этом ни менее значимым, ни менее весомым. Памятники Ленину, в огромном количестве покрывающие территорию страны, стремящейся забыть свое прошлое, становятся «меланхолическими цветами», Конец Света — тихим Актом Забвения, грядущие поколения людей — инфантильными и равнодушно-жестокими ангелами Смеха.
Неспешность и подлинность — неотъемлемые свойства всей прозы Милана Кундеры. «Книга смеха и забвения» — одно из лучших его произведений. Среди ярких обложек и броских названий, среди штормящего моря разнородной информации современного мира книги Кундеры — тихий островок, оазис, укрытие для ума и сердца настоящего ценителя хорошей литературы. Они подобны музыке Баха или Моцарта, — среди шума и грохота разноязыкой «попсы» помогают сохранять разум, соответствовать гордому названию нашего вида (homo sapiens sapiens), оставаться человеком.
В наши дни, когда издание книг уже не способствует единению людей, как это было во времена Иоганна Гуттенберга, в мире, где книги пишут президенты, их жены и любовницы, спортсмены и тренеры, актеры и художники, все, кто угодно, но только не писатели, где все хотят говорить и никто не хочет слушать, — книги Кундеры отрадное исключение из свежеиспеченного «правила». Они не имеют ничего общего с пресловутым «самовыражением». Это произведения искусства — подлинные и прекрасные.

Данила Рощин