Александр Георгиев

В роскошном дворце на Английской набережной бал был в полном разгаре. Уже до половины оплыли свечи в десятках золоченых люстр, на хорах играли два оркестра. Кружились в танце дамы в изысканных нарядах, гвардейские офицеры, дипломаты в шитых золотом мундирах. И вдруг бал как бы стал стихать. В залу боком, вдоль стоящих у стены стульев, вошел небрежно одетый, небольшого роста, седой, с растрепанной прической старик. Сел на диван в уголке. Прекрасные дамы стали оставлять своих красавцев кавалергардов, дипломаты прекратили бесконечные споры по балканскому вопросу, и все потянулись в сторону внешне ничем не примечательного господина. А господин в очках и дурно сидящем сюртуке был никто иной, как тайный советник, камергер, кавалер многих орденов, один из величайших поэтов России Федор Иванович Тютчев.
Загадочная и трудно определяемая сущность этого человека породила о нем множество легенд. Заурядный чиновник Министерства иностранных дел, никогда не стремившийся к карьере. Поэт, не считавший поэзию сколь-нибудь серьезным занятием, многие стихи которого сохранились только благодаря тому, что были записаны «на слух» кем-нибудь из близких. Сибарит, предпочитавший службе светскую жизнь, невзрачная внешность которого не мешала покорять сердца европейских красавиц… Таким его видели современники. Несомненно одно — этот человек обладал редчайшим, данным ему Богом, даром любить и способностью переплавлять свои любовные потрясения в прекраснейшие стихи и даже целые циклы любовной лирики.
В 1822 году, девятнадцати лет от роду, Тютчев по линии Министерства иностранных дел прибывает в Мюнхен. Особых дел при посольстве у него нет, времени свободного много, молодая кровь играет, и смутные чувства будоражат душу. Ничего не было удивительного в том, что романтически настроенный юноша обратил свой взор на одну из первых мюнхенских красавиц — Амалию Лерхенфельд. Она ответила ему взаимностью. Помимо беспримерной красоты Амалия отличалась богатством и знатностью происхождения. Ее отец — граф, будущий посланник в Петербурге, мать — принцесса — сестра прусской королевы Луизы. Но отношения молодых людей были чисты и бескорыстны, и они вряд ли задумывались о том, что знатные родители не допустят мезальянса.
В эту пору рождаются первые, навеянные сильным чувством стихи:
Твой милый взор, невинной страсти полный
Златой рассвет небесных чувств твоих
Не мог — увы! — умилостивить их,
Он служит им укорою безмолвной.
Через два года Теодор (как называли его в Мюнхене) просит руки Амалии у ее родителей. И, несмотря на ее согласие, получает отказ. В глазах немецкой знати внештатный сотрудник посольства был не самой блестящей партией для юной красавицы.
Убитый горем Тютчев уезжает в Россию в отпуск. О тех временах он оставляет поэтические воспоминания:
Я помню время золотое,
Я помню сердцу милый край.
День вечерел; мы были двое;
Внизу, в тени, шумел Дунай.
И хотя он простился с «божественной Амалией», но теплые дружеские отношения между ними сохранились навсегда. Когда сорок пять лет спустя старый и больной поэт встретил ее среди европейской знати на водах в Карлсбаде, все пережитое в нем вспыхнуло с юношеской силой и вылилось в проникновенные строки:
Я встретил вас — и все былое
В отжившем сердце ожило;
Я вспомнил время золотое,
И сердцу стало так тепло…
Но это будет потом, на закате жизни. А пока его сердце жаждет нового чувства, встречи с идеалом. Возвратившись в Мюнхен, он встречает Эмилию-Элеонору Петерсон, покорившую его своей красотой, живостью ума и силой любви. И хотя она — вдова, у нее четверо детей, но их роман свеж и страстен. Женитьба на любимой женщине, рождение красавиц-дочерей сделали эти годы для поэта «самыми прекрасными, самыми полными годами страстей». Трагическая случайность положила конец этому счастью.
14 мая 1838 года Элеонора с дочерьми садится на пароход, следовавший из Петербурга в Любек. Она направляется к мужу, служившему старшим секретарем российской дипломатической миссии в Турине. 30 мая Тютчев получает известие, что пароход сгорел у берегов Пруссии. Чудесным образом жена и девочки Федора Ивановича спаслись, однако стресс, пережитый во время катастрофы, подорвал здоровье Элеоноры, и вскоре она умерла. Муж тяжелейшим образом пережил эту потерю, несмотря на то, что уже несколько лет был влюблен в молодую вдову Эрнестину Дернберг.
Но таково было сердце поэта. Для него любовь к женщине означала нечто гораздо большее, чем то, что вкладывают в это понятие обыватели. Горячо любимой жене даже спустя годы он посвящает удивительные строки:
Твой милый образ, незабвенный,
Он предо мной везде, всегда,
Недостижимый, неизменный,
Как ночью на небе звезда…
Причуды судьбы определили, что именно новое чувство и ответная любовь Эрнестины помогла Федору Ивановичу пережить боль утраты. Он писал ей: «Сегодня печальное для меня число. Это был самый ужасный день в моей жизни, и не будь тебя — он был бы вероятно и последним моим днем». После смерти Элеоноры влюбленные практически не расставались, и в начале весны 1839 года Тютчев обратился с просьбой к Нессельроде разрешить ему сочетаться браком с вдовой Эрнестиной Дернберг и предоставить долгосрочный отпуск.
Молодая красавица-вдова всегда была окружена поклонниками, однако она целых шесть лет ждала своего избранника — Федора Тютчева. Ее чувство описал поэт в одном из стихотворений:
С какою негою, с какой тоской влюбленной
Твой взор,
твой страстный взор изнемогал на нем!
Началом их совместной жизни стало незабываемое путешествие по Италии и поездка в Швейцарию. Эрнестина стала нежной матерью осиротевшим дочерям Федора Ивановича и вскоре, как он сказал, «моя коллекция барышень обогатилась еще девочкой» — родилась дочь Мария. А затем и сыновья — Дмитрий и Иван. Большая семья Тютчевых возвратилась в Петербург, и у поэта начался новый этап жизни. Он становится одним из самых модных завсегдатаев светских приемов и балов, пользуется бешеной популярностью у женщин. Жена, обремененная материальными заботами и воспитанием детей, уделяет мужу все меньше внимания. Хотя он по-прежнему нуждается в ней и видит в ней достойного собеседника. Под ее влиянием и при большой поддержке он пишет ряд блестящих статей, открывших еще одно его дарование — публициста.
А мятущаяся душа поэта не находила покоя. Она опять искала встречи, которая растревожила бы сердце, всколыхнула чувства, утолила «тоску желаний».
Эта встреча состоялась в Смольном институте, где учились старшие дочери Тютчева. Бывая у инспектрисы института, он обратил внимание на ее хорошенькую и остроумную племянницу, которой суждено было стать большой Любовью и Музой поэта. Леле Денисьевой в ту пору было двадцать лет, Тютчеву — сорок семь. Об их бурном романе вскоре заговорил весь Петербург. Стало это известно и Эрнестине Тютчевой. Но она не придала этому большого значения, полагая что юная смолянка не станет ей соперницей, а напротив, отвлечет его внимание от более опасных светских красавиц.
Но это была ошибка. Вместо легкого флирта случилась страстная, трагическая, может быть, самая сильная любовь поэта.
Елена Денисьева прекрасно понимала, что ее ждет впереди. Она знала, что Федор Иванович никогда не оставит жену, а ей не сможет обеспечить достойного содержания, от нее отвернется свет и их дети будут незаконнорожденными. Но чувство оказалось сильнее доводов разума. Ее «страстная и энергетическая любовь» охватила и все его существо и «он навсегда остался ее пленником». В творчестве поэт переживает новый подъем, хотя стихи «Денисьевского цикла» будут написаны гораздо позже.
А пока на взлете нового чувства он уже предвидит, какие страдания оно принесет им обоим:
О, как убийственно мы любим!
Как в буйной слепоте страстей
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей!
Когда стало известно, что Денисьева ждет ребенка, двери домов, некогда столь гостеприимных, перед ней закрылись. Скандал разразился и в Смольном институте — тетка Анна Дмитриевна вместо повышения по службе вынуждена была уйти на пенсию. Елена осталась совершенно одна, без подруг, без средств к существованию.
И на земле ей дико стало,
Очарование ушло…
Толпа, нахлынув, в грязь втоптала
То, что в душе ее цвело.
Началась мучительная жизнь на две семьи. Жена, не находя в себе силы поговорить с мужем, делала вид, что ничего не происходит. В доме на эту тему было наложено табу. Здоровье Елены было подорвано моральными страданиями, безденежьем и, наконец, родами. Девочку, которая появилась на свет, назвали Еленой и записали на фамилию Тютчева.
Сам же Федор Иванович был раздавлен этим положением. Он мечется между женой и возлюбленной, его терзают угрызения совести, тоска и страх перед неразрешимостью ситуации. И для современников и для потомков это до сих пор остается загадкой — как в одном сердце одновременно уживались два таких больших чувства. Точнее всего об этом сказал сын поэта Ф. Ф. Тютчев: «натура Федора Ивановича была именно такова, что он мог искренне и глубоко любить… и не только одну женщину после другой, но и даже одновременно». В этом было и его горе, и его счастье.
О, как на склоне наших лет
Нежней мы любим и суеверней…
Сияй, сияй, прощальный свет
Любви последней, зари вечерней!
Только после смерти Елены Александровны Тютчев осознал, что он потерял с ее уходом. Страдания его были безмерны, и, казалось, не было силы, способной заглушить неутихающую боль.
Любила ты, и так, как ты, любить —
Нет, никому еще не удавалось!
О господи!.. и это пережить…
И сердце на клочки не разорвалось…
Поэт пережил свою музу почти на десять лет. За эти годы были написаны прекрасные стихи второй части «Денисьевского цикла».
Ни возраст, ни болезни так и не лишили его уникального дара — любить и быть любимым. Уже на склоне лет он еще дважды был серьезно увлечен — Еленой Карловной Богдановой и Александрой Васильевной Плетневой. Судьба подарила ему прощальную встречу и с первой любовью — «божественной Амалией».
Трудно «аршином общим» измерить жизнь и судьбу Федора Тютчева, понять его мятущуюся душу. Пожалуй, точно определила «феномен Тютчева» старшая дочь поэта Анна Федоровна: «он совершенно вне всяких законов и правил». И в этом все.