Надежда Васильевна Логинова,
главный специалист отдела новых информационных технологий Свердловской областной библиотеки для детей

Разработаны алгоритмы развития мышления,но интеллект не включается без фантазии. Воображение как особая форма человеческой сущности развивается благодаря чтению — в первую очередь, художественной литературы.
И только наличие в стране настоящих читателей определяет ее мощь и значимость.

Читателей надо любить, как призывали любить пешеходов И. Ильф и Е. Петров. Читатели составляют большую часть человечества — лучшую его часть. Читатели создали мир. «Это они построили города, возвели многоэтажные здания, провели канализацию и водопровод, замостили улицы и осветили их электрическими лампами. Это они распространили культуру по всему свету, изобрели книгопечатание, выдумали порох, перебросили мосты через реки, расшифровали египетские иероглифы, ввели в употребление безопасную бритву, уничтожили торговлю рабами и установили, что из бобов сои можно изготовить 114 вкусных питательных блюд. И когда все было готово, когда родная планета приняла сравнительно благоустроенный вид» — о заслугах читателей как-то сразу забыли. Кротких и умных читателей стали притеснять, обзывать «очкариками» и «интеллигенцией». Информация, создаваемая читателями, стала переходить во власть техники.
Авторитет читателя сильно пошатнулся. «Они, давшие миру таких замечательных людей, как Гораций, Бойль, Мариотт, Лобачевский, Гутенберг и Анатоль Франс, принуждены теперь кривляться самым пошлым образом, чтобы только напомнить о своем существовании».
Самых маленьких читателей еще уважают и любят. Как писал И.-Б. Зингер, дети — истинные читатели, они читают книги, а не рецензии. Они, как маленькие борхесы, гордятся не каждой написанной, а каждой прочитанной книгой. Им не важно, что в нашей жизни еще реально, а что уже виртуально. И для них свобода — это не реклама бытовой техники («которая сделает вашу жизнь еще легче, еще свободней»), а свобода сама по себе. И они хотят сами делать свой выбор. Особенно таких читателей любят в библиотеках.
В библиотеке «светло, чисто и тихо, как в государственном банке. В такую минуту хочется плакать и верить, что простокваша на самом деле полезнее и вкуснее хлебного вина». Приятно отдыхает на этой картине взгляд библиотекаря. «Подогревая свою радость сколько возможно», смиренный, преданный как-то чересчур, он выполняет все новые и новые обязанности, налагаемые инструкциями извне и свыше. Романтичный, он, наверное, представляет себя Холденом Колфидом, видит, «как маленькие ребятишки играют вечером в огромном поле, во ржи. А он стоит на самом краю скалы, над пропастью, чтобы они не сорвались в бездну. Такие дела. “Ничего нельзя знать заранее, только бы не быть кретином! Кретина за сто миль видно: он даже поговорить не умеет. Причем все кретины ненавидят, когда их называют кретинами... Можно быть образованным и все такое — но мозгов определенно не хватает. Именно такие дают свои бездарные советы”» (по Сэлинджеру, разумеется).
Библиотекарь думает о своем маленьком профессиональном счастье. Он наблюдает, до каких высот может подняться последовательный читатель — из гусеницы — в бабочку — и так много раз, и пьет вино из одуванчиков за светлое читательское будущее. Хотя уже и его тошнит от полной невозможности реализовать личную жизненную утопию. Но гуманитарная тоска по классике продолжается, и он продолжает делать главное — ждать своего Читателя! Бывают и такие мечты.
Он как будто бы не замечает вашей иронической улыбки, однако — «позвольте вам этого не позволить». Постараемся «привесть лицо в обыкновенное положение», романтическую позу сменить на реальную стойку и заметить, что видит он и измельчание читателя, и его малочисленность по отношению к населению всей страны, и его пристрастие к занимательным развлечениям. Не хотелось бы «потворствовать их культурным привычкам» и оказаться «культурно бесплодными» (Й. Хейзинга). То есть хотелось бы состояться. А потом уже можно заметить, что и стены здесь покрашены «какой-то краской голубенькой вроде серенькой» (по Н. В. Гоголю).
Читатели же бывают разные. Вот, например, Петрушка, чичиковский лакей, «имел даже благородное побуждение к просвещению, то есть чтению книг, содержанием которых не затруднялся: ему было совершенно все равно, похождения ли влюбленного героя, просто букварь или молитвенник, — он все читал с равным вниманием; если бы ему подвернули химию, он и от нее бы не отказался. Ему нравилось не то, о чем читал он, но больше само чтение, или, лучше сказать, процесс самого чтения, что вот-де из букв вечно выходит какое-нибудь слово, которое иной раз черт знает что и значит». У другого известнейшего гоголевского героя «в кабинете всегда лежала какая-нибудь книжка, заложенная закладкою на четырнадцатой странице, которую он постоянно читал уже два года». Еще Митрофанушку вспомнить можно. А бывают читатели, которых К. Г. Юнг и некоторые другие ученые ехидно называли «интеллектуальными носильщиками».
Можно придумывать различные читательские типологии. Есть читатели задумывающиеся и незадумывающиеся, активные и пассивные, с установкой экстравертированной или интравертированной (хотя здесь чистого типа быть не может), аналитики и какие-нибудь сенсорики, стратеги и тактики... Можно вспомнить всех, поименно. Исследовать подтипы внутри типов и подключить «политику эмоций». Можно остановиться на нейро-лингвистическом программировании и любимой, рабочей модальности по работе с информацией. Есть серьезные библиотечные классификации.
Читатели разные, разные книги. И как нельзя дважды войти в одну и ту же реку, так нельзя войти в одну и ту же книгу. И тем же и остаться. Милан Кундера считает, что книгу первый раз нужно прочитать тогда, когда ты младше автора, а второй раз — когда ты старше его. При этом надо знать гораздо больше, чем только язык, на котором она написана.
Заставить человека читать невозможно! «Почему не обратиться прямо к текстам? Если тексты доставят вам радость, прекрасно; если они вам не нравятся, оставьте их; идея обязательного чтения абсурдна, с таким же успехом можно говорить о принудительном счастье» (Борхес). Вот оно — главное! Настоящий читатель — свободный человек. Если он читает формульную литературу — он свободен в выборе формы свободного времени, он, конечно, лишает жизнь свою существенности, воображая себя то всесильным монстром, то вечно желанной красавицей, но это его, читателя, право (не жить, а представлять). Если читает литературу интеллектуальную — он уже желает рефлексировать, что говорит об истинной интеллигентности в международном контексте.
Читатель — конструкт стереотипов. Можно образ его сладко приукрасить или грязно очернить. Но библиотека всегда останется пространством, в котором каждый может найти дорогу к себе самому. Причем к себе завтрашнему. Андре Моруа как-то заметил, что образование — это всего лишь ключ, отпирающий двери библиотек.
Все люди рождаются маленькими, голыми и свободными. Их мозг чист, как лист. 1,4 миллиарда клеток сидят в голове совершенно беспомощно и с нетерпением ждут информацию извне. Но вот органы чувств воспринимают первый сигнал и, чтобы откликнуться на эту информацию, клетки головного мозга как бы «протягивают друг к другу ручки», начинают крепко держаться компаниями и стремительно заглатывать все, не разбирая, легко или трудно это «прожевать». И если левое полушарие, отвечающее за логику, может подождать с развитием до школьного возраста (мышление здесь движется в одну сторону, как поезд, причем у кого-то «скорый», а у кого-то — обычный пассажирский, кто-то проскакивает некоторые станции, кто-то долго стоит на каждом полустанке; но поезд идет линейно, в одном направлении), то нетерпеливое правое полушарие ждать не может, не имеет права — или сейчас дайте, что надо, или поздно будет.
Можно было бы сравнить людей с неравномерно развитыми полушариями с компьютерами разной мощности и модификации. Но есть одна деталь — где-то между восприятием, мышлением и памятью, где-то в районе правого полушария «притаилось» воображение — особая неуловимая форма человеческой сущности. Именно в этой маленькой «детальке» и состоит основное различие личности творческой и обыкновенной. «Деталька» появляется в результате сложной «сборки», когда в ход идет множество метафор и сравнений разного калибра и другой литературно-художественный инструментарий, подключаются тонкие и сложные психологические реакции. И вот уже сознание несется через несколько ступенек смысла, не разбирая дороги, но четко видя цель, моментальная догадка о системе мышления своего языка пронзает мозг. В нем рождается образ. И без книги и чтения художественной литературы (где есть все эти метафоры, аллюзии и пр.) все это становится совершенно невозможно!
Н. В. Гоголь писал: «Находится много вещей, неизъяснимых даже для обширного ума». Конечно, можно научить быть умным. Разработаны алгоритмы развития мышления, рассчитана математическая формула развития интеллекта. Но без фантазии интеллект не включается. То есть функционировать он может, но слабовато. Мозгам чего-то явно не хватает. Так что вопрос о читающей нации — риторический. Это все равно, что спросить — а будет ли у нас будущее?
Этот факт оценен мировым сообществом. Мощь и значимость любого государства определяется наличием граждан, которые могут придумывать все новые и новые технологии. Продвинутой рефлексирующей интеллигенцией. Так что вопрос гармоничного развития обоих полушарий головного мозга, мышления не только конвергентного, но и дивергентного — это вопрос государственной политики и патриотизма. А для этого — читать, читать!

Наш почти идеальный читатель
Никто точно не помнит, когда он появился. Взглядом заезжего маркиза оглядев территорию, он изрек: «Я записан ВЕЗДЕ, посмотрю, что есть у вас!» Подозреваю, теперь другие библиотеки отдыхают — у нас он проводит несколько часов в день.
Роман — имя с прямой литературной семантикой. Его зовут именно так (другое было бы странно). Ему 11 лет. Он похож на розовощекого доверчивого мормона, волею судеб заброшенного в наши края с культурно-просветительской миссией. Но это первое впечатление. За спиной его огромный ранец. Рома и ранец — единое целое, как неделима черепашка-ниндзя со своей спинкой-панцирем. Перед нами мобильный ниндзя, выбравший гордый путь нейтрала. Его независимость бьет в глаза. Это его стиль жизни. Очень, очень уверен. Он делает то, что ему нравится и ни на кого не обращает внимания. Или вдруг обращает внимание на все. И на себя! Кажется, что он родился в рубашке, а в ее кармашке уже лежал Билль о правах человека. Откуда эта свобода во всем? Где, в каких условиях вырос этот юнит без комплексов, без желания понравиться и быть поглаженным по головке? Он ничего не боится! Его уверенность так значительна и подчеркнута, что некоторые начинают смотреть на него, как булгаковская кондукторша на кота — с большим подозрением.
Кажется, он пришел сюда наслаждаться и бездельничать, а вместо «здрасте» крикнет «ура»! Для него все естественно. Вперед! И погромче! При этом ведь можно еще и пританцовывать. Энерджайзер! Заметно, что голод познания мучает эту толстенькую фигурку постоянно, но здесь — просто терзает. Он пришел отхватить очередной драгоценный кусок. Читать везде, читать всегда, читать, пока хватит сил — вот его лозунг. Он — наша удача, сокровище. Праздник, который всегда. Первые несколько минут как под гипнозом — нельзя пошевелиться (он говорит, говорит). Очень заводит.
Библиотека у него «под колпаком» — он знает ее «от» и «до». «Полицейским из библиотеки» Стивена Кинга его не запугаешь. Максимально использует справочно-библиографический аппарат библиотеки и все формы малой библиографии. Имеет представление обо всех, даже «закрытых» для читателей, отделах библиотеки. Этот челабон Вицли-Пуцли советует поменять читальный зал и абонемент местами, а книги из хранения вынести в «открытый доступ». Заказал книги «Визит к королеве», «Книга Лунной Ночи» и «Убийца мозга» Дианы Дуэйн в «Топ-книге» и теперь интересуется, как долго ждать заказ из Новосибирска. И что думают издатели в нашем городе, почему не издают ЭТО.
Рома вездесущ. Он хочет, чтобы библиотека работала всегда. Он свои права знает и иногда интересуется, знают ли библиотекари свои обязанности. Он представляет для нас постоянную скрытую угрозу. Однажды «подловил» молоденькую практикантку — она не читала в детстве А. Волкова и, таким образом, не имела представления о «Волшебнике Изумрудного города». Рома тут же решил сделать библиотечную деятельность более осмысленной — зачем людям, которые не читали в детстве Волкова, работать в храме науки и культуры? Маленький борец за высокий уровень корпоративных отношений, он выдает полный комплект информации для тех, «кто на связи». И наоборот, если ему не нравится вопрос — он его не слышит. Его читательское обаяние — в многопользовательском режиме, оптимальные ракурсы подачи своих способностей не остаются незамеченными.
Вот его некоторые читательские стратегии:
• никогда не читает по заданию (ибо, по закону Мэрфи, «под давлением все ухудшается»). А может быть, он знает Борхеса и хочет быть счастливым?
• к каждой книге подходит как разборчивый жених — долго и придирчиво рассматривает, тискает, обнюхивает — включены все модальности при работе с информацией. Видно — работает.
• в перерывах между серьезными смотринами читает милую мелкую мурню, шутки-приколы. При этом «ржет аки конь на выпасе» (по выражению другого — не идеального читателя). А можно было бы выразить так: в поисках самородков перебирает/перебрасывает много мелкой руды.
Если ищет по теме, то: «Покажите все, что есть в наличии».
Роману нужно множество книг вокруг — перед глазами, под руками, за спиной в рюкзаке. Его книги надежны и тактичны, как проверенные друзья. Служат достойно. Потому что служат, служат и служат. Они поцарапаны и затисканы, их вид не безупречен. Но они могут то, что не могут другие.
Ему интересна и праведная жизнь мальчика-волшебника Гарри Поттера (придуманная Дж. Роулинг), и жизнь вне закона Артемиса Фаула (придуманная Й. Колфером). Гарри, конечно, замечателен, но где вы видели в жизни такого героя? И, потом, Гарри идет тропой Золушки, а для Ромки это, скорее всего, простоватая дорожка. «Нет, он не Гарри, он другой... он Рома Смолкин — наш герой». Кстати, Фаул открыл для себя интернет в 10 лет — Рома в этом его обогнал. Артемис пользуется неограниченной свободой. Похоже, здесь ему Рома — ровня. «Опережать всех и вся на два шага — вот он, почерк господина Артемиса».
По количеству прочитанных книг Рома опережает всех здесь. Он прочитывает все книги по всем предложенным проектам (39 «хвалилок» пришлось допечатать специально для него). Он всегда хочет знать, есть ли у него конкуренты. Стремится попасть на экран, дать интервью, пестреть на фото в газетах. Дмитрий Емец, попавший в библиотеку (как автор знаменитой Тани) прямо в лапки к Роме, вынужден был «колоться» по максимуму (вряд ли строгие милиционеры смогли бы узнать больше). Рому интересовало не только творчество (с этим он уже разобрался), но и количество детей и домашних животных полюбившегося писателя, условия проживания, происхождение фамилии, а также ее (фамилии) склонение. Он выпытал все!
Емец предложил Роме не растерять запал и в будущем обязательно стать критиком. Потом они сфотографировались на память, и Рома спрашивал совета: «Какую фотографию себе оставить? На этой вот правый глаз лучше получился, а вот на этой очень красиво блестят капельки воды на бутылке с минералкой». Мы посоветовали брать «с глазом», хотя с минералкой тоже впечатляюще... Рома честолюбив, но узнать его цель трудно, а определить, какими средствами при этом он будет пользоваться?.. Любимейшее занятие Арти — разработка коварнейших планов, а цель — золото, много золота. Вне всякого сомнения — Артемис Фаул — вундеркинд. Но почему столь необыкновенная личность посвятила себя противозаконной, преступной деятельности? Да, Артемис — имя, известное не только в преступном сообществе. Рома — человек тоже незаурядный, но чему ЭТА личность захочет посвятить себя? До каких глубин с Ромой можно дойти в «разборках»? Нужно знать достаточно много, чтобы вступить с ним в дискуссию (слово «регламент» он не знает). Кстати, и тот, и другой (и Рома, и Арти, человек и персонаж) очень нежны со своими мамочками («мамочка моя дорогая!»).
Рому, конечно, занимает Великая битва между Светом и Тьмой, но об Артемисе и его отношении к этому вопросу стоит поговорить. А пока вот что может прочитать любой желающий (Рома всегда желающий) в народной летописи (всякий может оставить автограф, назначить свидание, записать свой телефон и, конечно, посоветовать экспрессивно что-то конкретное прочитать и еще более экспрессивно «не читать ни за что на свете»): «Все хвалят новую книгу Артемис Фаул про то, как 12-летний мальчик перехитрил волшебство. Так вот, я как постоянный читатель этой библиотеки выражаю свое мнение. Эта книга — просто ужас! Волшебный народец, которого люди загнали под землю, живет себе, развивается, не лезет в нашу людскую жизнь, никого не трогает, и тут появляется какой-то наглый мальчишка, решивший, что он — умнее всех, что весь мир должен принадлежать ему, и похищает молодого капитана Эльфов. Убеждает ее, что она выдала ему под капельницей рассказала ему все! И требует за нее выкуп в тонну золота! И получив, заставляет Эльфиху вылечить его безумную мать, отдает ей несколько слитков золота и с наглой улыбочкой на лице выпроваживает ее вон! Если кому-то интересна эта книга, то я не понимаю склада ума того человека!!!!» А как Роме «понять склад ума этого человека» — надо бы поговорить об этом Артемисе, бледнолицем гении с властными манерами и речью взрослого человека. Кошмарный тип! Но неужели только все оттенки черного? А как же его умение думать с позиций будущего — неужели ТАМ только сила разума и могущество технологий. А где душа? Рома: «Полагаю, Артемис должен измениться. Некоторые характеры имеют способность изменяться».
Рома — мастер интерактивных развлечений. Но, как правило, сам он себе верный партнер и товарищ. Друзья его — книги, основные коммуникации — с текстом. Конечно, необходимую нынче толерантность можно воспитать именно таким способом — коммуникации с текстом. А как же общение со сверстниками, обмен столь необходимыми мнениями? А Игра? Очень важен Homo ludens — «человек играющий» (по Й. Хейзинге и просто «по жизни»). Нет, Рома чувствует себя самодостаточным, окружающий социум не очень его волнует. А ведь ему предстоит не только инкультурироваться в будущей жизни, еще и социализироваться как-то надо.
Тишина должна быть в библиотеке (хотя бы в читальном зале). Но с Ромой тишины не может быть нигде. Стоит подыскать ему место, где шум будет конструктивным таким шумом. Стоит играть.
У Ромы по меньшей мере двухканальная оперативная память. Но она в основном механическая. А над «осмысливающей» и «эмоциональной» надо бы еще работать. Выиграть в передаче «Самый умный» для него было бы легко. Только надо объяснить перед этим (а чтобы не зазнался!), что память — важное, но отнюдь не главное свойство интеллекта. Так что насчет «самый умный» — это они на телевидении того, загнули.
Наконец, самое грустное библиотечное «но». Наш Рома чрезвычайно высокопроизводителен, всегда выберет верную стратегию, но пока он слишком технологичен, до рефлексий ему — как до Сингапура. Он не знает, что делать с тем, что имеет («интеллектуальный носильщик»?). То есть предполагается, что нужна уже аналитика какая-то. Развитие критического мышления (как высокий уровень осмысленности процесса обучения, критического отношения к своим собственным мыслям). Творческие работы тоже пока оставляют желать лучшего — с креативом заминочка получается.
Конечно, юн, юн, подрасти немножко!.. Но вундеркинду с такой интеллектуальной базой — пора, уже пора. Рома же слишком быстро «выплескивается» наружу. Он ловко оперирует словами и знаками, не дотягиваясь, как правило, до сущностей. Его большие способности используются пока слабо, не развиваются. Он еще находится в одномерном линейном процессе. Но предпосылка мощного мышления и его инструмент — чтение — у него в руках. Надо только помочь ему научиться им пользоваться. И перед ним (и перед нами) — обширные возможности развития. Какую книгу дать ему, чтобы потребовать предельного напряжения чувств, активной внутренней жизни? Будем работать. Чтобы не чувствовал себя одиноким в параллельной Вселенной, пусть через год-другой прочитает всю Сью Таунсенд, все «Дневники Адриана Моула». И Колфера стоит прочитать всего, не только первую часть об Артемисе Фауле (чтобы действительно понять кое-что про характеры, которые, к счастью, имеют способность изменяться). И пусть прочитает Филипа Пулмана (трилогия «Темные начала» — хоть и сказка, но содержит недетские глубины). Если Колфер морализирует, но с юмором, то Пулман обходится без всякого морализаторства и вообще довольно все страшно (потому как книги — богоборческие). И никакого хэппи-энда не будет.
Так что надо вязать нити коммуникаций с Ромой. И главное — не количество прочитанных книг — мы участвуем в строительстве своего, отечественного интеллигента (при этом ориентируясь на определение «Интеллидженси» из Оксфордского словаря — «часть нации, стремящаяся к самостоятельному мышлению»).

Герой
Как писал Н. В. Гоголь: «Гораздо легче изображать характеры большого размера; там просто бросай краски со всей руки на полотно... Но все-таки много на свете людей, которые с вида очень похожи между собою, а между тем, как приглядишься, увидишь много самых неуловимых особенностей...» У всякого есть свое. Есть герои в жизни и литературе. И они имеют мощное взаимовлияние.
Проблемы с патриотизмом, нам срочно требуется положительный герой. Положительный герой как арбитр перед лицом истории. Есть несколько путей создания «положительного героя»: вспомнить старые мифы, придумать новые, попробовать воспитать свободную личность, которая будет способна сама осознанно делать свой выбор... Первый путь — самый легкий, потому что мы «это проходили».
Если положительного героя нет, давайте сделаем гос. заказ на героя, дадим писателю много денег, и он напишет (тут немного запахло нафталином). В период «национального романтизма» (по определению профессора А. Я. Флиера), которым грешила любая страна, такой путь был вполне реален. Хотелось казаться лучше, доказывать значимость своего, родного, любимого. Безусловную правоту и благородство своего народа! Мы считали себя «исторически перспективной нацией» и доказывали свою значимость. У нас был Павка Корчагин! Мы неслись по страницам неуловимыми мстителями, мы плакали и страдали «за наших». Но «положительный герой» проиграл в борьбе за собственную литературную репутацию, когда стали рушиться идеалы. «Положительный герой» умер — да здравствует герой новой социально-критической литературы?!! И что же теперь — создать новую мифологию? Пополнить «запас воодушевляющего вранья»? «Нужен ли идеализированный образ своей страны, так как всякая любовь зиждется на идеализации, замалчивании и прочих выдумках?» «Любить до самозабвения человек способен лишь собственные фантомы» и т. д. (по материалам дискуссии в «Литературной газете»).
Только в сказочной фантастике и можно еще встретить мальчика-волшебника, который силой своего волшебства доказывает действенность своих положительных качеств. Но посмотрите: размываются границы жанров, сюжеты доводятся до распутья, все подвергается сомнению. Феномен Гарри и казус Поттера — начавшись с жалостливых описаний тяжелого детства Гарри в лучших традициях критического реализма, сказка завершается в духе реализма социалистического. Конечно, мотивы борьбы добра и зла разрабатываются в соответствии с романтической традицией. Явное противопоставление «наши — не наши» и идеология, от которой не скрыться.
Интереснее поется в передаче «Последний герой» — «не свой — не чужой». Действительно, почему бы герою не противостоять кому-то, а действовать в пространстве совести?
Семантически очевидные тексты скучны! По мнению очень популярного сейчас П.-У. Энквиста, противоречивость человеческой натуры и возможность выбора — самое интересное в любом романе. Ему не интересны «люди, высеченные из цельного камня, до тех пор, пока в истуканах не проявятся трещинки».
Между прочим «...в восточном сознании принципиально иное отношение к Злу. В отличие от Запада, на Востоке (в дзэне) нет зла как такового. Есть лишь непонятное или пока непонятное нами в самих себе. Почти в каждой книге Мураками нам является Монстр, он гораздо больше нас и на этом фоне нам приходится переоценивать свои силы заново. Но главный выбор, невзирая на монстров, мы все-таки делаем сами... Миры Мураками — это не конфликт с внешним злом (как в традиционном фэнтези), а внутренний спор человека с самим собой: чего я САМ хочу? Каким бы хотел видеть себя в этом мире? Какова сила МОЕГО духа? Могу ли Я отдать душу в лапы зверя за богатство-бессмертие-власть или остаться свободным душой и телом? Так что у Мураками есть герой — герой своего времени с прочувствованной и осознанной позицией. Эти герои неуютны для окружающих, но они всегда хотят оставаться людьми. Даже если их поступки некому понять и оценить» (Дм. Коваленин).
Вот такая философия, такая вечная музыка. В этом смысле можно вспомнить книги С. Лукьяненко про «ночной» и «дневной» дозоры. «Дневной « — о неабсолютной белизне света, «Ночной» — о неабсолютной свободе Тьмы. Не может быть для современного ребенка и подростка все однозначно — в жизни все будет сложно и многозначно. Надо будет выстоять. Должно быть чувство собственного достоинства.
Придумали вот сериал «Бригада», так детишки стали играть в «бригаду» в школе — это такие маленькие бандитские группировки, которые приписывают себе функции руководства. Этакие «чистильщики», которые держатся дружненько («мы с первого класса вместе»), вполне по-своему справедливые, почти в духе братского христианства. Можно ли штамповать детское сознание сюжетами плоских сериалов, где если персонаж плохой, то он все время должен быть гадким. Чтобы сразу видеть всю его подлую сущность. А если он бандит, но с чувством товарищества, то это как бы уже «наш» человек? Причем здесь нет никакого движения характеров — все идет на компанейское противопоставление общему врагу.
В любом нормальном человеке живет маленький гадкий утенок, который мучает, терзает, заставляет изменяться, расти. Становиться лебедем незаметно. «Питер сам не знает, кто он такой и что собой представляет, а это, как известно, отличает только самых воспитанных людей» (Джеймс Барри «Питер Пэн»). Но Питер Пэн, как известно, мальчик, который не хотел взрослеть. Другие же, которые взрослеют, переживают различные душевные процессы, а работе сознания препятствуют или содействуют различные комплексы. Тут стоит сказать, что обладание комплексом отнюдь не означает неполноценность. «Это значит только, что существует нечто несовместимое, неассимилированное, возможно даже, какое-то препятствие, но это также и стимул к великим устремлениям и поэтому, вполне вероятно, даже новая возможность для успеха» (К. Г. Юнг).
Каждый хочет быть Золушкой. Она прелестна, трудолюбива, добра, терпелива, статична и неизменна. Можно ли пережить какое-то событие и остаться прежним? Замуж за хорошего человека, конечно, хочется. Но что потом? Как с характером быть (если он есть)?
Как осуществить этот переход от незнания к знанию? Нужен ли для этого исключительно положительный герой? Знание достается путем испытаний, сопровождающихся какими-то страданиями. Тема изменения — тема взросления. Изучается в терминах роста. Главный оправдывающий усилия результат — создание пространства неочевидности, куда в будущем приглашаются неленивые собеседники. Думающие личности.

Идея
«— А идея для вас имеет значение?
— Хороша та идея, которая кормит.
— Кормит только господствующая идея. Дайте сделаться нашей идее господствующей, и она вас прокормит» (Н. Эрдман. Самоубийца).
Идея для нас имеет большое значение даже без малейшей надежды на то, что она нас прокормит. Но чудесная идея о пользе чтения никогда не станет господствующей, потому как больше всего мы не любим банальные истины. И кому в голову придет действовать в соответствии с ними? Надо быть эксцентриком уровня Джонатана Свифта, чтобы нищим людям «впаривать» что-то о пользе чтения, рассказывать голодным детям, какую пользу принесут они своей стране, если научатся думать критически. Что они в этом случае научатся сопереживать, сострадать (в России принято страдать), осознают свою гражданскую позицию — вот вам и патриотическое воспитание, о котором так много принято нынче говорить.
У взрослых свои представления о полезности. Зачастую они представляют своего ребенка банком, который должен дать прибыль в ближайшем будущем. Для них важны процентные ставки по вкладам. Но зачем вкладывать, если прибыль не видна? Хотя наибольшая прибыль проявляется только со временем. Конечно, в каждом акте есть сомненье: зачем ребенку читать, если за это не ставят отметок и от этого не зависит (по их представлениям) успех их детей в будущем? О, пресловутый успех с американской улыбкой на устах! Но если в банках власти утверждают закон о страховании, то почему бы государству не подстраховаться по поводу пополнения своих интеллектуальных ресурсов? В серьезном, устойчивом банке должны быть надлежащие активы, а у государства должен быть свой интеллектуальный актив, тот ресурс, который медленно, но верно может быть обеспечен только поддержкой чтения. Взрослые подходят к идее детского чтения как слепцы к слону в восточной притче: один ощупывает хобот и представляет слона змеей; другой трогает за ухо и думает, что слон похож на мешок, а третий прислоняется к ноге и слон кажется ему столбом. Так и мы смотрим на проблему с разных сторон, не признавая другие и не смея представить картину полностью. Или мы подобны брейгелевским слепым, спускающимся к обрыву?
Конечно, слишком многое мы пытаемся объяснить простыми средствами. Вечно мешаем чувство и рассудок. А «Полузнанье ложь в себе таит» (А. Поп). Что выбрать? Встать на разумный путь успокоения? Или социального христианства? Представить, что все не так уж плохо? Ах, если бы дети могли моделировать собственное детство! Они хотели бы быть гениальными, но родители лишили их такой возможности. Они лишили их свободы. Это они решили — читать или не читать, это они разработали и ввели систему табу. Но это так непродуктивно в современном контексте! Пора строить другие, специфические модели коммуникации.
Очень трудно быть, если ты ребенок. Каждый день расти и изменяться — это так выматывает. Не жизнь, а зебра. Какой-то растянувшийся на годы пешеходный переход. Странные годы, где радость, слезы и страдания — все настоящее. Но даже если родители все уже за ребенка решили. Тем более, если они все решили. Но даже если у этого ребенка все есть — рост, наружность, вкус, деньги родителей и беззаботное будущее, — надо обратить их внимание на книги. И интеллектуальные нити ДНК в их организмах растянутся на все сто! Надо взять на себя труд что-нибудь извлечь из этих книг, накопленных человечеством. Они обращены именно к ним и ко всем нам. Даже если мы не любим читать. Даже если не знаем, что такое библиотека. Или забыли, что такое библиотека. Так и не дошли до библиотеки. Хотели, но не могли туда прийти.
А жаль. Там книги.