Иногда один период в истории культуры или искусства нравится человеку больше, чем все остальные. Например, период Баха или Бакстехуде, точнее музыка того времени, ближе и понятнее, чем романтизм Листа или Шопена. А совершенство линий Леонардо и математическая точность гравюр Дюрера впечатляют сильнее, чем декадентская экспрессивность Гогена или Мунка. Это очень странное явление. Казалось бы, все должно быть наоборот. Ведь события вчерашнего дня помнятся лучше, чем дела 20-летней давности, а значит, музыка и литература прошлого века должны быть ближе, роднее современному слушателю и читателю. Почему этого не происходит? Странное все-таки это существо — человек.
Восемнадцатый век известен как эпоха Просвещения, «галантный век», время чувствительных и смелых мужчин, увитых кружевами и облаченных в чулки, а также мудрых и обольстительных женщин, проводивших досуг в беседах с философами. Такими, как Монтень, Вольтер, Дидро или аббат де Кондильяк. Причем обе участвующие стороны получали удовольствие именно от тонкой и содержательной беседы, наслаждаясь остроумием и глубиной мысли партнера.
Идеи той эпохи нам сегодня должны казаться наивными, а безграничная вера философов-просветителей в Добро, Справедливость и Вечность божественного Разума — излишне эмоциональной. Несколько дет-ской и непрактичной. Вроде веры в Санта-Клауса.
Нам, пассивным жертвам телевизионной рекламы, не может не импонировать отчаянное неприятие философами той далекой эпохи любого морального и эмоционального насилия. Но вряд ли захватит высокий пафос борьбы с религиозными установлениями, суровыми аскетическими правилами и вредными суевериями, со всем тем, что когда-то называли «средневековым мракобесием». Ведь мы, гордые обитатели высокотехнологического культурного пространства, входя в темную подворотню, скорее перекрестимся или сплюнем через левое плечо, чем вспомним, что «человек по природе добр». Такие вот парадоксы истории. Такая вот логика.
Однако парадоксы истории и культуры на то и парадоксы, чтобы радовать сюрпризами. Наше практичное время породило прозу Эрика-Эмманюэля Шмитта. Книги этого французского писателя чрезвычайно популярны в Европе, а сейчас становятся все более известными в России. Его искрометная, исполненная галантного остроумия пьеса «Распутник» знакома не только рафинированным театралам, но и простым телезрителям благодаря удачной экранизации, демонстрировавшейся по отечественному ТВ. Великолепная фантазия об одном дне из жизни великого Дидро, знаменитого вольнодумца галантной эпохи, мало кого могла оставить равнодушным. Помимо этой пьесы, имевшей успех на театральных подмостках многих стран, Шмитт написал эссе «Дидро, или Философия обольщения» на основе собственной диссертации «Дидро и метафизика», защищенной в 1986 г. Не только эта знаменитая пьеса, но все творчество Эрика-Эмманюэля Шмитта вдохновлено идеями великих философов эпохи Просвещения, особым дерзновенным духом того далекого времени. Перед нами не просто книги талантливого литератора, но произведения, созданные пером тонкого исследователя, строгого ученого, мыслителя и, если хотите, даже философа.
Издательство «Азбука», продолжая знакомить российского читателя с творчеством Шмитта, выпустило три его книги: «Оскар и Розовая Дама», «Мсье Ибрагим и цветы Корана» и «Дети Ноя». Книги его новой трилогии посвящены отнюдь не легкомысленной теме. Они символизируют собой, о чем много писалось, знаменитую монотеистическую триаду — иудаизм, христианство и ислам. И хотя эти повести-монологи не рассказывают о философской основе или истории этих религий, не содержат глубокомысленного анализа сходств и различий между культурами, они способны открыть благодарному читателю нечто большее. Простые и вполне житейские истории передают читателю сложные и трудные для понимания истины, как любят ныне говорить фармацевты, буквально на клеточном уровне. Если читать их не по отдельности, а одну за другой, то становится очевидным, что их автор — человек, с почтением относящийся к религиозной традиции, это тонкий религиозный мыслитель, философ, вознамерившийся продемонстрировать человечеству всю тщету и беспросветную глупость межрелигиозных, национальных, расовых и, что самое важное, межкультурных конфликтов — ужасных суеверий нашего времени. Человек, отважившийся еще раз написать слова Добро, Любовь, Разум и Справедливость с большой буквы. Сделавший премудрости Высокого Философского Стиля доступными ребенку, а стало быть, надо надеяться, и взрослому. Рискнувший напомнить разочарованным взрослым о практической целесообразности веры в существование Санта-Клауса. Сумевший сделать это без ложного пафоса, с помощью простых и доступных каждому слов и историй. Странное все-таки это существо — писатель.
Смелые попытки Эрика-Эмманюэля Шмитта, этакого «нового вольтерьянца» и «глобалиста от культуры», достойны искреннего восхищения. А его проза, вне всяких сомнений, — пристального внимания.

Данила Рощин