Татьяна Филиппова
Главный редактор журнала «Библиотечное Дело»

При всей кажущейся простоте понятия «Книга», ее природа, сущность, материальное воплощение продолжают оставаться предметом дискуссий и научных изысканий. Книга хрупка, изменчива и непостоянная, как само время. Но она вечна и бесконечна, как Вселенная. Судьба Книги может решиться волей одного человека. И при этом все армии мира не в силах ее уничтожить.
Одна из легенд о гибели Александрийской библиотеки гласит о том, что, покорив Египет, полководец халифа Омара спросил у своего господина, что делать с библиотекой. Тот ответил, что даже если книги, хранящиеся
в библиотеке, согласуются с Кораном, — они не нужны.
Если же противоречат ему, они нежелательны, а значит, их следует уничтожить в любом случае. Но погибшая в грандиозном пожаре библиотека возродилась
из пепла спустя тысячелетия.
Монахи средневековых монастырей, экономя бесценный пергамен, соскабливали тексты античных авторов и затем писали новые. Труды Тита Ливия, Евклида, Вергилия заменялись сочинениями «отцов церкви». Но скребок не мог окончательно уничтожить первоначальный текст. Специальные реактивы позволили, спустя время, «проявить» слова и прочесть их.
Эта ускользающая, почти мистическая особенность Книги быть «пространством без центра и без дна, без конца и без начала» всегда волновала мыслителей, ученых, писателей. Из трудов, посвященных Книге, можно составить целую библиотеку. Но и в ней не найдутся дефиниции, закрывающие путь для дальнейших дискуссий. Ибо для всех Она — едина и у каждого — своя.
«Книга — превосходный собеседник и великолепное орудие; она — чудесное лекарство
и замечательное развлечение; она приносит необыкновенные доходы и дает отличное ремесло; она — прекрасный товарищ и приятный гость; она — наилучший советчик
и домочадец... — писал еще в IX в. Аль-Джахиз, выдающийся
арабский писатель, критик и ученый. —
Книга — это сосуд, полный знаний, шкатулка, в которой заключено остроумие; это блюдо, наполненное шутками и трудом; если захочешь — будешь смеяться над ее анекдотами; а захочешь — будешь удивляться ее необыкновенным редкостям; когда захочешь — увеселят тебя ее диковины, а захочешь — опечалят тебя ее проповеди. Книга — это и арабский врач, и римлянин, и византиец, и индиец, и перс, и грек; в ней старое становится лишь недавно возникшим, а мертвое — интересным. Она соединяет для тебя
первое с последним, ущербное с полным, скрытое с явным, присутствующего
с отсутствующим, высокое с низким, худого с тучным, один образ с другим...
Я не знаю более доброго соседа, более справедливого друга, более покорного спутника,
более послушного учителя, более одаренного сотоварища; я не знаю никого менее скучного и надоедливого и в то же время никого, чей характер был бы более глубок и полон; я не знаю никого менее противоречивого
и преступного, менее глупого и более далекого
от лжи и клеветы; более удивительного и распорядительного, менее хвастливого и стеснительного; более далекого от сомнения, более решительно отказывающегося
от смуты, более мягкого в споре и лучше предотвращающего сражения, чем КНИГА».