Ирина Александровна Снеговая, директор музея «Келломяки-Комарово»  

Тяжела ноша библиотекаря в наше время! Литературы — океан. Правда, в большинстве своём океан мутный. Приходит человек, просит почитать что-нибудь современное, но хорошее. Этим пожеланием он намекает, что хотел бы что-нибудь такое, от чего бы он после прочтения не вздрагивал по ночам, не боялся бы оставить книгу на виду несовершеннолетней дочери, да чтобы язык книги был выразительным, а не газетным … Ну, знаете! Невелик, увы, список авторов, которых в таком случае можно вспомнить. Вот почему мне захотелось рассказать о романе петербургской писательницы Натальи Всеволодовны Галкиной «Вилла Рено».
Опубликованный в 2003 году в журнале «Нева» и ставший финалистом премии «Русский Буккер», роман вышел в 2004 году тиражом 1500 экземпляров и больше пока не переиздавался, хорошо хоть в Интернете теперь размещён. Роман читали по радио, у него уже образовались фанаты, специально приезжающие в посёлок Комарово под Петербургом, чтобы пройтись по местам, описанным в романе. Роман стал первым произведением, прямо способствующим созданию мифа о легендарном посёлке, и при этом пытающимся этот миф осмыслить.
В посёлке Комарово на старой даче живёт внучка академика Павлова Людмила Владимировна Балмасова. С ней дружна Наталья Галкина. И Людмила Владимировна как-то рассказала ей о романтической встрече своих родителей в двадцатые годы в Келломяки (старое название Комарово) на территории буржуазной Финляндии. Этот рассказ составил документальную основу романа. Но всё же главный герой романа — это время. Точнее, его пласты, что, наплывают друг на друга, сосуществуют, особым образом воздействуют на современных людей.
1920–30-е годы в Келломяки — это время, когда территория Карельского перешейка принадлежала Финляндии, но сохраняла весь колорит старой дореволюционной России, бывший для финнов экзотикой, манила «православно-византийским покоем» поэтов и писателей Финляндии. Перешеек стал пристанищем для беженцев из разных стран, здесь сформировалось тогда своеобразное космополитическое братство людей разных национальностей и вероисповеданий. Ностальгическая тоска по утраченной родине, атмосфера беженства, ощущение жизни на краю в предчувствии неотвратимых роковых событий — вот фон, на котором разворачивается действие романа. Мы видим печальных персонажей той ушедшей эпохи. Они напоминают героев знаменитого бунинского цикла «Тёмные аллеи». Чистые, усталые и обречённые. Их время уходит, о чём они уже подозревают. Искусственно и счастливо задержанный девятнадцатый век истаивает в этом заповеднике, оставляя непроходящую тоску утраты, желание задержать, воссоздать хотя бы призрак утраченного времени.
Вот этим воссозданием и занимается в других главах романа, посвящённых уже нашему времени (конец 1990-х), столичный кинорежиссёр, пытаясь поставить фильм об ушедшей эпохе на руинах заброшенной виллы Рено. Сталкиваются два пласта времени, сталкиваются два понимания жизни, её целей и мотивов.
С образом кинорежиссёра входит в роман тема искусства. Искусства не от слова «искусный», а, скорее, от слова «искус». Мало кто из самих художников (и в этом несомненная заслуга автора романа) задумывается о том смысловом наполнении, что являет собой искусство. Не только современное. Желающие могут обратиться к американскому культурологическому бестселлеру, потрясшему умы в 1990-х годах: Камилла Палья «Личины сексуальности» (Екатеринбург, 2006).
«Пока не требует поэта//К священной жертве Аполлон// В заботах суетного света//Он малодушно погружен…» - писал А. С. Пушкин, на авторитет которого мы привыкли радостно ссылаться. Но тот же Пушкин недаром требовал: «Веленью Божию, о Муза, будь послушна…» Если Муза (хотя и язычница по определению) будет послушна велению Господа, то творчество художника следует правому пути. А если она начнет своевольничать и действовать по личному желанию автора, так сказать, самовыражаться? Нет большой беды, если художник при этом пишет «в стол», «для себя», как бы исповедуется Тому, кто слышит всех, даже тех, кто о нём не знает. Ну а если он стремится непременно вылить своё творчество на головы читателей, слушателей, зрителей? Что тогда? Но вернёмся к роману.
Итак, молодой преуспевающий столичный режиссёр собирается ставить фильм об утраченном «вишнёвом саде» и его поэтических героях. Его завораживает эстетическая красота эмигрантского ретро, его честолюбие подогревается мыслью о будущем «Оскаре». Пусть даже автор романа сгущает краски в своей ненависти к пошлости современного киномира, давно ставшего «вещью в себе и для себя». Кинорежиссёр по определению творит миражи, он иллюзионист, мастер теней. Он захватывает воображение, соблазняет «малых сих» снами своей души. И с какой целью? Вот здесь мы и попадаем в область ответственности, о которой герой романа, как истинный эстет, не ведает ничего. Как, видимо, и о замечании Томаса Манна, что оборотной стороной эстетизма является варварство.
Иронические, порой прямо сатирические черты, которыми автор романа щедро уснастила страницы, посвящённые разнообразным современным деятелям искусства, описанным в её произведении, заставляют вспомнить о Чехове. Но если призадуматься…. Потоки литературы, кинопродукции и т. д., изливаемые на современного человека — в чём цель этих «произведений», которые мы по старой доброй привычке называем «искусством»? Продукт потребления вроде одноразовых носовых платков — использовал и выбросил. Так на каком основании авторы этого продукта осмеливаются величать себя художниками? И какое отношение всё это имеет к настоящей жизни, что поёт и плачет за окном, за право прикоснуться к которой истинные художники прошлого часто расплачивались разрушенной судьбой? Не будем забывать: музы — существа языческие, они жестоки как настоящие варвары.
Подмены, роковые подмены современного мира… Они сыграли злую шутку и с героем романа. Каким образом — рассказывать не хочется, лучше прочтите сами. Блистательный финал романа — его украшение.
Наталья Галкина — участник семинара Бориса Стругацкого. А ведь именно в Комарове, вдохновлённые его атмосферой, придумали некогда братья Стругацкие сюжет своего знаменитого «Пикника на обочине», где описали некую аномальную зону, исполняющую желания. Позднее Андрей Тарковский поставил по оригинальному сценарию Стругацких фильм «Сталкер», в котором зона, подобно живому существу, реагирует на человеческую сущность, безошибочно определяет её подлинную, воздаёт каждому своё.
Келломяки-Комарово в интерпретации Натальи Галкиной тоже напоминает магическую зону. В ней происходит смещение времен; человек может, перейдя ручей, оказаться по ту сторону бытия и встретить о. Иоанна Кронштадского или о. Павла Флоренского. Ничто не запрещено, кроме фальши и пошлости. Здесь человек может понять себя, открыть в себе нечто новое и сделать выбор.
Замечателен стиль романа, его язык — язык поэта. Чего стоит одна только антиода Сталину! (Наталья Галкина — автор более десяти стихотворных сборников, и её стихи требуют отдельного разговора). Книга эта доставит радость и любителям истории, и желающим подумать, и литературным гурманам, требующим качественной прозы.

С автором можно связаться:
bibliokom@mail.ru

В статье рассказывается о романе петербургской писательницы Натальи Всеволодовны Галкиной «Вилла Рено»
Irina Snegovaya. The article describes the novel Villa Reno, which is written the Natalia Galkina.
Работа с читателем, Наталья Галкина, «Вилла Рено»
Working with the reader, Natalia Galkina, Villa Reno