Светлана Владимировна Россинская, заведующая библиотекой №18 «Фолиант» МУК «Тольяттинская библиотечная корпорация»

Гениальность и простодушие, огромная работоспособность и наследственная болезнь, детская наивность и бесконечные хождения по мукам, великий талант и всемирная слава — такова трагическая биография необыкновенного композитора Фридерика Шопена. 

Шопен умирал. В его комнате постоянно сменялись люди, деловито сновали туда-сюда слуги, хлопали двери, не стихали разговоры… Только когда Шопен начинал задыхаться от раздиравшего лёгкие кашля, гул голосов ненадолго затихал.

– Месье Шопен, позвольте, я вас передвину чуть ближе к окну, вот так. На вас будет падать солнце, а мне будет лучше видно, — бесцеремонно говорил Шопену скульптор Клезанже, пристроившийся возле постели больного с карандашом и блокнотом и поспешно делавший зарисовки его профиля. Это был муж Соланж, дочери Жорж Санд. Сама Соланж, белокурая самоуверенная красавица, присев у постели Фридерика, говорила ему какой-то вздор.

Наблюдавшая за этим Джейн Стерлинг едва сдерживалась, чтобы не наброситься на этих наглецов, для которых последний акт человеческой драмы был всего лишь поводом для устройства их земных делишек. 

Не успели от Шопена отойти супруги Клезанже, как подскочили ксендзы и поднесли к его губам распятие. Джейн не выдержала и воскликнула:

– Ему не в чем каяться, святой отец, оставьте его в покое!

Все головы с любопытством повернулись в её сторону. Она стояла перед ними в своём тёмном платье, худая, бледная и удручающе некрасивая.

– Вот на этой уродине бедный Фрицек собирался жениться, — прошептала мужу Соланж так громко, что все услышали.

– Прошу вас немедленно покинуть этот дом! — высоким срывающимся голосом выкрикнула Джейн. 

Клезанже, чтобы избежать скандала, поспешил увести жену. После того как Шопен испустит дух, он первым представит свой проект памятника.

К ночи публика разошлась. Джейн присела на кровать больного.

– Фридерик, давайте запретим посещения, — взмолилась она. — Ведь так вы ещё долго не поправитесь!

Он усмехнулся, и она отвела глаза.

– Пусть приходят все, кто хочет меня видеть. Может быть, сейчас я услышу от них что-нибудь... важное для себя.

Джейн отвернулась. Безусловно, он знает, что это конец. Но чего ждёт от людей этот гениальный, но простодушный человек? Кого он ждёт?

Мадам Санд

Эту историю знал весь Париж. Известная романистка Жорж Санд окружила уже больного композитора заботой и поселила его в своём доме. Мадам Санд — дама свободных нравов, она давно развелась с мужем и не считается с приличиями. Шопен уехал из поместья Жорж Санд, когда романистка приревновала его к собственной дочери. С тех пор мать и дочь на ножах, Санд даже отказывается взглянуть на свою первую внучку. 

И всё-таки Фридерик ждёт Санд — наверное, попрощаться. Не может быть, чтобы она не знала, что Шопен при смерти — во всех салонах только об этом и говорят, однако она до сих пор не появилась. 

Джейн Стерлинг

Наутро Джейн Стерлинг вместе со слугой с трудом донесли Шопена до кабинета и усадили за рояль. Дотянувшись до клавиш худыми прозрачными пальцами, он заиграл один из своих ранних полонезов. Джейн встала в тени у окна. Она не хотела, чтобы Фридерик видел, что она плачет. 

–Господи, я разочаровалась в Тебе, — повторяла про себя мисс Стерлинг, ужасаясь своим словам: над её набожностью все посмеивались, и ещё вчера она не расставалась с Писанием. — Я больше не верю, что Ты существуешь! Как мог Ты так поступить с ним? 

Джейн распахнула окно. Её рука против воли сорвала с шеи распятие и швырнула его прямо на мощёную площадь.

Над этой парой — старой девой Джейн Стерлинг и «малюткой Шопеном» — потешался весь Париж. Сорокапятилетняя шотландка, ученица Шопена, влюбилась в него, и для неё это была первая любовь. Стерлинг была богата — её отец, шотландский барон, оставил дочери огромное состояние.

В июле 1848 года она пришла к нему на урок, но он оказался болен, кашлял, и лежавший рядом с ним платок был весь в крови. «Немедленно врача!» — закричала перепуганная мисс Стерлинг. Шопен остановил её, а слуга потихоньку шепнул Джейн, что врачу нечем платить. Джейн сказала, что хочет заплатить вперёд за уроки музыки. Впрочем, вскоре выяснилось, что врачей звать поздно: чахотка Шопена слишком запущена.

Джейн пренебрегла общественным мнением, переехав в квартиру музыканта. В колонке светских сплетен периодически появлялись сообщения, что месье Шопен вот-вот женится на своей любовнице Джейн Стерлинг. Увы, ей досталась лишь роль сиделки. Она кормила его с ложки, переносила из комнаты в комнату вместе со слугой, читала ему вслух. Впрочем, Фридерик уже давно не хотел ничего слушать, кроме писем от родных.

По следам Моцарта

Шопен не видел родительскую семью уже почти восемнадцать лет. Джейн недоумевала: как подобное могло произойти при столь горячей любви к родным? 

...В семье было четверо детей. Трое девочек и единственный мальчик, Фрицек.

Родители Шопена держали в Варшаве модный лицей и пансион для мальчиков в районе Краковского предместья и могли себя причислить к состоятельным варшавянам.

Фрицек был вундеркиндом: свой первый полонез он написал в девять лет. Когда мальчику исполнилось десять лет, его импровизацию на рояле услышала сама Анжелика Каталани, всемирно известная певица. Игру Фрицека она назвала «неземной и волшебной». Николай Шопен через влиятельных знакомых прорвался вместе с маленьким Фрицеком в Бельведер, и сын исполнил там рондо и полонез собственного сочинения самой вдовствующей императрице Марии Фёдоровне и великому князю Константину. Вообразив себя вторым Леопольдом Моцартом, Николай Шопен с гордостью начал возить Фрицека по светским салонам. За каждый концерт чудо-ребёнка хозяева щедро вознаграждали пана Николая.

Едва Фридерику исполнилось 20 лет, и он с блеском окончил варшавскую консерваторию, как пан Николай стал собирать сына в Париж. Николай Шопен был уверен: Париж — настоящий центр мира, гению подобает жить только там. Только там смогут по достоинству оценить и вознаградить его талант. 

Трижды назначали дату отъезда из Варшавы, и трижды Фридерик накануне заболевал. Последний раз у юноши во время лихорадки начались галлюцинации: ему виделись пожары и рушившиеся дома. Едва оправившись, он кинулся записывать звучащую в голове музыку. Так начал рождаться ноктюрн си-бемоль — трагический, безнадёжный. Закончил его Фридерик уже в Вене.

В ловушке

Отец надеялся, что его Фрицека Париж примет с распростёртыми объятиями, но не тут то было. Париж был наводнён пианистами-виртуозами из всех стран мира. Здесь играли Тальберг, Гиллер, Калькбреннер...

Для того чтобы рассчитывать на успех в Париже, необходимо было хорошо одеваться, нанимать квартиру в фешенебельном районе, хорошо её обставить. Где взять на это средства?

Фрицек чувствовал себя в ловушке: никогда он не заработает здесь денег не только на то, чтобы поддерживать родных, но даже себе на пропитание. Если бы можно было вернуться в Варшаву! Дома он согласен быть кем угодно, самым скромным учителем музыки... Но на что будет жить семья? После восстания папочка лишился должности директора лицея, сестры собирались замуж, и отец сетовал в письмах, что хорошо бы собрать дочерям хоть какое-нибудь приданое.

«Акциитюльпанныхлуковиц» 

Шопен обратился к известному музыкальному издателю Шлезингеру и предложил ему свои двенадцать фортепианных этюдов. Шлезингер дал за них ничтожную сумму. Зато он огорошил Шопена предложением обзавестись акциями тюльпанных луковиц, мол, никто из господ музыкантов этим нынче не брезгует. Шопен смотрел на издателя, выпучив глаза, и старался сообразить, не название ли это новой музыкальной формы: «Акциитюльпанныхлуковиц».

«Я устрою вам частные уроки, мой друг!»— наконец пообещал ему Калькбреннер.

Так в Париже Шопен стал заниматься тем, чего так боялся его отец — он превратился в учителя музыки! Фридерик давал по шесть уроков в день: с девяти утра и до семи вечера.

Ученицами в основном были богатые скучающие дамы. За двадцать франков ему приходилось ставить их пухлые негнущиеся пальчики на клавиши и мысленно затыкать уши. К пятому уроку у него начиналась мигрень, и он молил Бога, чтобы эта пытка поскорее закончилась. К концу дня Шопен в изнеможении падал на свою оттоманку. Но сто двадцать франков в день были для него огромным богатством, из которых ровно половину Шопен откладывал, чтобы послать в Варшаву родным.

Ещё один любовник 

репутации не повредит

В один из дней, когда Шопен чувствовал себя особенно плохо, пришла его давняя приятельница Дельфина Потоцкая, одна из самых высокородных аристократок Парижа, жена графа Потоцкого. Дельфина была полькой, и Фридерик помнил её ещё по Варшаве.

Много лет спустя Дельфина расскажет мисс Стерлинг, собравшейся писать воспоминания о композиторе, невероятную историю,

– Я предлагаю вам себя в любовницы, пан Шопен, во имя Польши, нашей общей родины. Я ненавижу Париж. Как и вы, я хочу в Комаров, в Желязову Волю, в Краковское предместье...

Эти слова зимой 1837 года произнесла новая ученица Шопена Дельфина Потоцкая. Сидевший за роялем Шопен оцепенел. Он не мог поднять глаза на Дельфину, так стыдно и неловко ему было.

–- Значит, я не нравлюсь вам, пан Шопен... —  насмешливо протянула ученица.

Дельфина очень ему нравилась. Она стала самой лучшей его ученицей — он занимался с ней вокалом. Если бы она не была светской дамой, из нее вышла бы отличная оперная артистка. 

Дельфина продолжала: что ж, пускай они хотя бы разыграют любовников! Если свет узнает, что он — любовник Дельфины Потоцкой, этого будет достаточно, чтобы его оценили как композитора. 

– Но что подумают о вас? — пролепетал Шопен. — Вы замужняя дама!

Дельфина от души рассмеялась:

– Ещё один любовник моей репутации уже не повредит!

Шопен уже слышал разговоры, что Дельфина была любовницей сына короля Луи Филиппа, и не только его...

Дельфина в концертах стала брать Шопена в свою ложу и, прикрывшись веером, интимно шепталась с ним на глазах у всех. Несколько раз подстраивала так, что Шопен последним уходил с её приёмов, а однажды он не мог найти свое кашне, так Дельфина вынесла ему вещичку из своего будуара.

Теперь высокородные ученицы Шопена смотрели на него совсем по-другому. Ему предложили выступить в лучшем зале Парижа. Словом, дела Шопена резко пошли в гору. 

Родные Фридерика были счастливы: помимо славы, их сын получал хорошие деньги, он теперь полностью их обеспечивал. И родителей, и обеих замужних сестёр с семьями.

 Домой! домой! 

Джейн иногда думала: а почему за все эти годы Шопен ни разу не сделал попытки жениться? Неужели, он ни в кого не влюблялся? Ходили слухи, что в Варшаве у Шопена осталась невеста, которая обманула его, и с тех пор он не доверял женщинам. Тех, кто хорошо знал Шопена, подобное не удивляло: музыкант был однолюбом.

Наконец наступил момент, когда Шопен собрался домой в Варшаву. Он мечтал об этом с первой секунды пребывания в Париже. Теперь он мог позволить себе целый год, а может быть, даже два никого не учить, не давать утомительных концертов, а просто жить и сочинять в своё удовольствие. Двенадцать лет он не был в Польше, не слышал родной речи, не заходил в любимые варшавские костелы... 

Перед отъездом знакомые его не узнавали: обычно меланхоличный, молчаливый Шопен был весел! 

Роковое письмо

В знакомой венской гостинице его ждало письмо от отца. Тот сообщал, что, возможно, сыну будет любопытно встретиться со своей знакомой Констанцией Гладковской: она как раз сейчас проездом в Вене. 

Можно вообразить, как забилось сердце Фрицека: Констанция была его единственной любовью. Она училась вместе с ним в консерватории. Сколько раз Констанция пела в варшавской опере под его аккомпанемент! Шопен обожал её звучный серебристый голос. 

Фридерик стеснялся признаться девушке в любви, ведь вокруг неё всегда толпилось столько поклонников. Лишь накануне отъезда Шопен решился скороговоркой выпалить своё признание. Девушка смутилась, поцеловала его в щеку и шепнула на ушко, что будет ждать. А через год друг написал ему, что Констанция вышла замуж за богатого помещика Юзефа Грабовского, бросила оперу и поселилась с мужем в деревне. Эта рана в сердце Фридерика никак не могла зажить.

Констанцию в Вене оказалось найти легко. Она почти не изменилась. Тоненькая, изящная, она сидела в кресле и смотрела прямо на него. «Кто это?» — спросила она горничную.

Констанция была слепа. Она ослепла после какой-то тяжёлой болезни. Муж её оставил, и Кося теперь направлялась в Париж — к знаменитому офтальмологу. Шопен решил, что бросит музыку и посвятит себя служению ей. Разумеется, он вызвался сопровождать Косю в Париж. 

В Париже Фридерик забросил все дела и навещал её каждый день. Он лично обошёл всех знаменитых парижских врачей, с каждым переговорил, двум дал крупный задаток, чтобы они сделали всё возможное.

Однажды утром Шопен опоздал к Косе к назначенному часу, потому что всю ночь сочинял этюд. Управляющий сообщил, что его протеже уехала со своим мужем назад в Варшаву.

После этой истории Шопен слёг на три месяца. Тогда у него впервые появился зловещий кашель. Врачи запретили ему ехать в промозглую Варшаву. Да он туда больше и не рвался.

Много лет спустя Джейн Стерлинг нашла подтверждение тому, что родители Шопена хотели любой ценой удержать его от возвращения домой. Отец знал, что Констанция одна едет в Вену и Париж, и ему нетрудно было предугадать, что Фридерик вызовется сопровождать её. Так «родные и любимые» вернули Шопена обратно в постылый Париж. 

«Если мне станет лучше, я заработаю и отдам...Только приезжайте!»

Тогда Шопен оправился, но при малейшей перемене погоды его начинала бить лихорадка и мучил кашель. Играть концерты было тяжело, и снова пришлось зарабатывать уроками, с той лишь разницей, что теперь ученики приходили к нему домой. 

...За несколько дней до смерти Шопена приехала его старшая сестра — Людвика Енджеевич. 

Что ж, его пятое или шестое письмо всё-таки проняло родственников! Целый год Фридерик буквально кричал в письмах домой: приезжайте, я умираю! 

После встречи с сестрой Шопену стало хуже. Он метался в лихорадке, хотел порвать свои черновики, требовал, чтобы уничтожили его виолончельную сонату и последнюю мазурку. В квартире Шопена по-прежнему толклись посетители. После полудня в квартиру, запыхавшись, влетела Дельфина Потоцкая. Больной попросил её спеть. Потоцкая, став на колени перед его кроватью, запела гимн Богоматери Страделлы, по поверью обладавшей целительной силой.

Композитор умер 17 октября в 1849 году. После смерти ему установили памятник: у ног плачущей музы лежит разбитая лира…

1 Васина-Гроссман В. А. Книга о музыке и великих музыкантах: маленькая энциклопедия. — М.: Дет. лит., 1986. —  С. 162.

2 Ежевская З. Фридерик Шопен. — Варшава: Интерпресс, 1981. — 100 с.

3 Лебовски Х. Фридерик Шопен // Караван историй. — 2008. — №3. — С. 381.

4 Популярная история музыки / авт.-сост. Е. Г. Горбачева. — М.: Вече, 2002 — С. 150-154.

5 Энциклопедический словарь юного музыканта / сост. В. В. Медушевский, О. О. Очаковская. — М.: Педагогика, 1985. — С. 245.

6 Я познаю мир: Детская энциклопедия. Музыка / А. С. Клёнов, ред. О. Г. Хинн. — М.: ООО «Издательство АСТ», 1999. — 464 с.

С автором можно связаться:

rossinskiye@tlt.ru

Литературно-музыкальный вечер, прошедший в литературном клубе «Прикосновение» и посвящённый жизни и творчеству  известного музыканта.
Svetlana Rossinskaya.Literary and musical event  which took place in the literary club "The Touch" and was devoted to the life and work of the famous musician.
Культурно-просветительскакя деятельность библиотек, биографиии,  Шопен
Cultural activities of libraries, biographies, Chopin