Самое страшное в жизни —
потерять уважение к самому себе.
А. И. Персидский

Эти слова я прочитала в маленькой записной книжечке, которую вёл фронтовик четыре долгих года войны. Старая бумага пожелтела и потёрлась на сгибах. Чернила выцвели и кое-где расплылись. Я уже не помню, как попал ко мне этот фронтовой, потёртый блокнотик. На первой страничке так и написано: «Записная книжка. А. И. Персидский. Июнь 1942 г. Август 1945. Начато на ст. Котлубань. Офицерский резерв 1–2 Белорусского фронтов. п/п 44049 “Б”». Хозяин книжки обозначил и путь, которым ему довелось прошагать по дорогам войны: Сталинградский, Донской, Центральный, 1-й и 2-й Белорусский фронт. И далее — м. Рюдесдорф, вблизи Берлина, м. Капут близ Потсдама и, наконец, м. Лангервиц на подступах к Берлину. 1945 год. Весна Победы!
Я не знаю, как сложилась судьба бойца — записи обрываются на полуслове. Нет в книжке и сведений о самом авторе — только маленькие зарисовки о буднях войны, наблюдения, эпизоды. (Правда, в одном месте он сравнивает звяканье пустых спаренных гильз со звоном трамвая на проспекте Кирова в Саратове). Может, из Саратова ушёл на фронт А. И. Персидский?!
Полсотни страниц, исписанных красивым почерком — документ потрясающей силы. Войну он видит из блиндажа, из окопа. И это придаёт его рассказам ту силу достоверности, которая потрясала читателей знаменитой повести Виктора Некрасова.
«Сталинградский фронт. Октябрь 1942 г. ст. Матышево. Осенний вечер. Несказанно хорошо пахнет спелыми яблоками. За путями в в саду, осиянном закатом, хоронят двух убитых . Их лица похорошели после смерти, и жалко бросать на них землю.
— Слухай, друже, давай им покроем глаза чем-нибудь,– сказал высокий черноусый гвардеец.
 — Давай, — согласился другой.
Они вынули из карманов чистые носовые платки, вышитые, быть может, украинскими дiвчатами, и прикрыли ими лица убитых».
Или ещё: «Сегодня, на смену раненому командиру 6-й роты пришёл молодой лейтенант. У входа в траншею встретил он приятеля сибиряка.
Офицеры присели на бруствер поговорить. Немецкий наблюдатель засёк их по блеску новеньких повседневных погон. Мина разорвалась в двух шагах. К вечеру мы хоронили в лощине за селом истерзанные осколками трупы наших товарищей».
Военные будни, какими они были: «Ноябрь. Дождь и ветер. Окопы залило водой. Люди бродят по ходам сообщения по колено в воде. Землянки и блиндажи затоплены. А противник всё учащает артналёты. Вчера, прямым попаданием в окоп, в нашем взводе убило двенадцать человек». Такая вот окопная правда.
В блокноте сохранилась и старая пожелтевшая фотография — молодой мужчина в белой рубашке задумчиво смотрит вдаль. Может, это и есть автор этой искренней и бесхитростной летописи?!
А может, случится чудо, и этот человек окажется жив или его узнают родные или друзья. И тогда ещё одной незакрытой страничкой войны станет меньше.

С любовью, Татьяна Филиппова,
главный редактор журнала «Библиотечное Дело»