Неслучайно на одном из песенных фестивалей Сергей Никитин заметил: «Все мы, здесь собравшиеся, знаем, что такое авторская песня, но как только кто-то начинает формулировать — сразу попадает впросак».

А всё-таки, если попытаться… и отважиться погрузиться в тонкости этого самобытного вида художественного творчества, что сегодня стало реальным с использованием возможностей современных мультимедийных средств?..

В этом номере журнала «Библиотечное дело» мы открываем клуб любителей авторской песни: «Чтоб наше Слово в музыке звучало». Это строчка из песни Александра Ткачева «Я песенку пишу» (1979).1

Бог дал мне третий путь — писать, как вижу мир,

Без приукрас писать, без озлобленья,

Чтоб не погас огонь нетленных двух светил —

Двух звёзд моих — Надежды и Сомненья.

Пусть лаврами иных с дороги увело,

Других осталось все же крайне мало,

Молю, чтоб боль души не сделать ремеслом,

Чтоб наше Слово в музыке звучало.

Новый проект необычен. В нём мы решили объединить возможности привычного печатного журнала с электронным ресурсом. Для чего читателям журнала потребуется компьютер с аудиоколонками плюс Интернет. Зато авторские песни для вас, читателей, станут звучащими, а некоторые к тому же зримыми.

Нашим партнёром по проекту согласился стать Международный информационный портал авторской песни «BARDS.RU». Это команда энтузиастов любимого дела, поддерживаемая создателем сайта Сергеем Калининым 

(г. Красноярск) и направляемая администратором Николаем Романовым (Москва).

В годы зарождения и становления авторской песни (1950–60-е), которая прежде называлась студенческой, туристской, самодеятельной и прочими именами, основным техническим средством её стремительного распространения и успеха служил бытовой магнитофон. Ныне в отсутствие идеологических, а нередко и эстетических тормозов, средством общения любителей этой песни, позволяющим ей не опускаться до «попсового» примитива и не приспосабливаться к новомодным медийным форматам чисто развлекательного характера, всё более и более оказывается Интернет.

Ведущим клуба будет Леонид Беленький, научный редактор «bards.ru», известный исследователь авторской песни и составитель многих комментированных нотных изданий. Он-то, собственно говоря, и помог нам сочинить эту заставку, после чего задал редакции журнала единственный вопрос: «С чего начнём?»

Мы предложили начать с поэзии, полагая, что именно она доминирует в этом искусстве. Однако исследователь ответил, что здесь не всё так просто и что по «гамбургскому счёту» не всё, что зарифмовано, можно «в полный рост» считать поэзией. У песни «авторской» — свои особенности и критерии качества, в чем мы вместе с читателями журнала, полагаю, потихоньку разберёмся. Но коли просите с поэзии, с неё и начнём. Итак…

 

Встреча первая. 

Когда стихи обретают музыку

В одной из своих работ2 литературовед, доктор филологических наук 

Ю. А. Андреев (1930–2009), в прошлом главный редактор «Библиотеки поэта» и председатель Всесоюзного совета КСП, в числе прочих аспектов самодеятельного песенного творчества выделил и такой: «Среди авторов самодеятельной песни есть удивительные люди, способные претворять в песню стихи, не ими сложенные. Они обладают АБСОЛЮТНЫМ СЛУХОМ НА ПОЭТИЧЕСКОЕ СЛОВО, даром предвидеть, как оно будет звучать вместе с той музыкой, которую они придумают».

Итак, предмет разговора обозначен. Это авторы, которые сочиняют только музыку для песен, а ещё точнее, создают песни не на свои стихи. Нередко встречается выражение: пишут музыку «на чужие стихи», но такие слова неверны по сути. В авторских песнях чужих стихов не бывает. И не свои стихи становятся песней лишь пропущенные через сердце, после их осмысливания, сопоставления с собственной судьбой, нравственными принципами и поступками. Становясь личностным отражением мыслей, чувств, эмоций, более того — совести.

Строго говоря, «классическое» определение жанра авторской песни, культивируемое в середине 1970-х годов В. Высоцким и поддержанное Б. Окуджавой, оставляет за бортом океанского лайнера, ведомого командой «поэтов, исполняющих свои стихи под гитару», тех, кто сам стихов не пишет, а стало быть, и таких авторов, как В. Берковский, А. Дулов, А. Загот, С. Никитин, С. Сирнов, 

В. Качан и иже с ними. Стало быть, вопрос стоит принципиально: можно ли считать вот такие песни авторскими, а если можно, то почему?

Как водится, начнём с истории

Если копнуть вглубь, то в самодеятельной песне традиция собственно музыкального творчества старше той, в соответствии с которой человек стал «самообслуживаться полностью».

Начало положено легендарной «Бригантиной». Мне довелось быть лично знакомым с автором мелодии Георгием Лепским (1919–2002). От него и услышал, как состоялось рождение песни.3

В один из пасмурных осенних дней 1937 года два друга, жившие поблизости — десятиклассник и студент-первокурсник — собрались вместе и решили неожиданно для себя, прежде этим не занимаясь, сочинить песню. Они хотели сочинить песню о дальних морях, путешествиях, о людях мужественных, сильных духом, непохожих на тех, кому дорог только домашний уют.

Павел почти сразу придумал первое четверостишие: «Надоело говорить и спорить и любить усталые глаза…», а Георгий, никогда до того не сочинявший музыку, прикоснулся пальцами к клавишам. Через два часа «Бригантина», подняв паруса, отправилась в длительное плавание по Океану романтики, надежд, поиска и открытий.

И в беде, и в радости, и в горе

Только чуточку прищурь глаза —

В флибустьерском дальнем море

Бригантина подымает паруса.

Однако знакомый архивист авторской песни Григорий Симаков дополнил рассказ Г. Лепского интересной подробностью, почерпнутой у Е. Аграновича. «Авторы остались довольны своим произведением. Понравилось оно и их друзьям. А один из этих друзей — студент Литинститута Евгений Агранович, часто бывавший дома у Когана, — даже внёс свою редакторскую лепту. Чтобы все строки в песне были одного размера, предложил добавить к слову “дальнем” слово “синем”. Окончательно получилось:

В флибустьерском дальнем синем море

Бригантина подымает паруса».

По-разному сложилась судьба друзей. Лейтенант Павел Коган — военный переводчик, молодой талантливый поэт — погиб в 1942-м под Новороссийском, выводя свой разведотряд из окружения. Гвардии младший сержант Георгий Лепский вернулся с войны, окончил Московский педагогический институт, учил детей рисованию и черчению, водил их в туристские походы. И разве могли предположить создатели «Бригантины», сколь долгая жизнь и счастливая судьба предстоит их песне?

В интервью «Комсомольской правде» [9.04.1987] известный драматург и автор песен Михаил Анчаров поведал, что его первая песня была на слова Александра Грина. Следом у него появились песни на стихи Б. Корнилова, 

В. Инбер, А. Суркова, и лишь спустя четыре года, в роковом 1941, он сочинил песню на свои стихи («Песня о моём друге-художнике»).

Приведу фрагмент монолога Анчарова из сделанной мною расшифровки записи, сохранившейся в залежах на старой магнитной ленте.

«Про меня говорили, что я читаю не книги, а библиотеки. В соседней квартире у нас жил староста исторического музея. Книжный интеллигент, с огромной библиотекой. Вся квартира была заставлена книгами. Сверху донизу, на простых полках. Учёные книги. Вот там я натолкнулся на словечко “синкретизм”. И там было объяснено, кажется у Фробениуса, когда он занимался первобытными культурами, мифическим происхождением искусств и самым разным… Фробениуса я прочёл от корки до корки, и там было о синкретическом искусстве. И меня поразила эта мысль, что оказывается синкретическое искусство, это когда в одном лице все искусства разом. Меня это поразило. Настолько здорово! Что называется сейчас — “театр одного актёра”, а тут – “опера одного актера!” Сначала песня была на чужие слова, на слова Грина. Это было в седьмом классе. Это был тридцать седьмой год».

Не шуми, океан, не пугай – 

Нас земля испугала давно.

В тёплый край, в южный край

Приплывём мы всё равно. 

Первую песню школьника Миши Анчарова «Не шуми, океан, не пугай» по стихам из рассказов А. Грина (запев — «Корабли в Лисе», припев — «Пролив бурь») ныне мало кто знает и помнит. Зато более поздняя версия Павла Беспрозванного под названием «Джон Манишка» (1963) — почти буквальное озвучивание, того, что якобы пели, «теперь не стесняясь», матросы «Фелицаты» — оказалась точным музыкальным попаданием в фактуру известного рассказа «Корабли в Лисе» (1922). Словно именно с этой мелодией песню где-то подслушал и ввёл в сюжет рассказа писатель-романтик. Не станем осуждать создателя реальной песни, что ему для усиления музыкально-поэтической выразительности пришлось слегка «подправить» исходный поэтический текст, введя удлиняющие повторы словосочетаний, главное — результат:

Южный Крест, Южный Крест там сияет вдали,

С первым ветром, да, с ветром проснётся компас.

Бог, храня корабли, 

Бог, храня корабли,

Да помилует нас.

Да помилует нас! 

И первая песня Владимира Туриянского «Дети тумана» (1959), пишущего почти только на свои стихи, сложилась по стихотворным строчкам 

Б. Стругацкого из романа «Страна багровых туч»:

Ты слышишь, как чайка и стонет, и плачет,

Свинцовую зыбь бороздя,

Скрываются строгие чёрные мачты

За серой завесой дождя... 

По разным законам

Здесь и далее в разговорах об авторской песне мы не раз будем наталкиваться на незначительные и существенные изменения, вносимые в письменную поэзию, с тем, чтобы она стала песенной и продолжала жить по иным законам. Законам авторской песни. Причём далеко не всегда внутренняя мелодия, размер и ритм стихотворения совпадают с его песенной версией. Подобные «вольности» требуют пояснения. Для начала…

Подходящим примером служит ранняя песня Юрия Визбора (1934–1984) по стихам Ярослава Смелякова «Если я заболею», где в двух первых строфах заменены или дополнены отдельные слова, третья строфа вообще изъята («Порошков или капель – не надо…»), а последние две, объединившись в одну, — романтически перефразированы. Всё это, не искажая общий замысел поэта, приближает его поэзию к лексике и излюблённым занятиям молодёжной туристско-песенной среды поколения шестидесятых.

Сравним как у поэта (1940):

От морей и от гор 

так и веет веками,

как посмотришь, почувствуешь: 

вечно живём.

Не облатками белыми 

путь мой усеян, а облаками. 

Не больничным от вас ухожу коридором, а Млечным Путём.

С тем, как у Визбора (1960):

От морей и от гор 

Веет вечностью, веет простором.

Раз посмотришь — почувствуешь:

Вечно, ребята, живём!

Не больничным от вас

Ухожу я, друзья, коридором,

Ухожу я, товарищи,

Сказочным Млечным Путём.

Широко известная песня Александра Дулова (1931–2007) «Размытый путь» (1976) создана по стихам Николая Рубцова «Отплытие» (1967). Не представляется, что какая-то иная мелодия может столь органично сопутствовать душевному состоянию и образному ряду поэта. Но, почему по стихам?.. Вот что по этому поводу рассказывает сам Дулов [«Люди и песни», 2006, №2]:

«Я познакомился со стихами Рубцова неожиданно, по его уже посмертному сборнику “Подорожники”. Взял стихи Рубцова, и вдруг сразу понял — моё. Рубцов — это поэт, который стихи делал для того, чтобы преодолеть внутренний трагизм, разлом душевный, из-за которого он, собственно, и погиб. … Вот та сила, которой он гармонизовал хаос, в этих стихах мощь эта и есть. У меня в это время у самого был душевный надлом довольно сильный. И перед тем, как эту книжку купить, я всё время ходил и напевал. Я пел мелодию, которая выражала, очевидно, мой внутренний надлом и чем-то его лечила. Думаю — как здорово. Я сейчас на эту мелодию какой-нибудь стих найду, и начал весь сборник перелистывать. Но вот точно в ритме мелодии – ни одного стихотворения! Единственный стих, близкий по ритму и по содержанию тоже  — “Размытый путь. Кривые тополя”. Ну, я, естественно, напел, но что-то не так, ломается мелодия: поэтическая строчка на два слога короче музыкальной. Думаю, ну и чёрт с ним! Чтобы сохранить мелодию, вставлю-ка какие-то не мешающие слова. Вот я в каждую строчку по слову и вставил, что-то чуть менял. Как правило, это всё нейтральные слова, кроме последнего слова “ГЛУПОЙ юности своей”. А все остальные слова, вроде, естественно вписываются: “Размытый путь И ВДОЛЬ кривые тополя”, “я слышал НЕБА звук”, “встал и ТИХО вышел за ворота”... Песню эту услышали и запели. Я попробовал это объяснить совпадением своего тогдашнего состояния с рубцовским, так что песня воспринимается как нечто единое, будто одним человеком выдохнута».

Просматривая изданные на сегодня многочисленные авторские и смешанные сборники песен, особенно немногочисленные антологии4, замечаешь: число сторонников принципа: «писать только на собственные стихи или наоборот» не так уж и велико. Многие довольно успешно сочетают оба вида песенного творчества. 

Скажем, попалась на глаза Борису Вахнюку (1933-2005), имеющему в багаже за две сотни целиком авторских песен, необычное по описанию противоречивости человеческой натуры стихотворение Григория Остера - и появилась песня про антигероя, который «не был честен, не был смел и лгал друзьям не раз, но на трубе играть умел, как ни один из нас». Что же до песен Александра Суханова, то имеешь примерно равный шанс услышать в уникальной авторской интонации как его собственные стихи, так и И. Анненского, П. Верлена, О. Хайяма, Н. Рубцова, А. Тарковского, Ю. Мориц и других поэтов. Конечно, опять же — в авторских песенных редакциях. А если бы готовилась к изданию хрестоматия произведений авторской песни, не сомневаюсь, что туда непременно бы попали и «Можжевеловый куст» на стихи Н. Заболоцкого, и «Зелёная карета» на стихи О. Дриза в переводе Г. Сапгира. Наконец, даже у Владимира Высоцкого есть песня по стихотворению Андрея Вознесенского «Песня акына» (1971), которую он сочинил для поэтического представления «Антимиры» Театра на Таганке.

«Завоевать любителей поэзии»

Впрочем, продолжим путешествие во времени, прерванное более поздними по годам рождения песенными примерами.

На обороте конверта авторской пластинки «Дорога — мой дом» (1983) Новелла Матвеева вспоминает: «Сочинять песни я начала ещё в детстве, в конце войны, то есть задолго до массового возрождения авторской, менестрельской песни, и уж точно задолго до того, как я могла о ней что-то узнать. Тогда-то, прочитав “Давным-давно” Александра Гладкова, я подобрала к песням этой замечательной пьесы свои первые мелодии. Омузыкаливание собственного стиха ещё не приходило мне на мысль».

А в начале войны, на фронте, рядовому, вчерашнему студенту Литиститута Евгению Аграновичу (1919-2010) для сочинения походного марша (1941) весьма кстати пришлись колониальные стихи Редьярда Киплинга:

День-ночь, день-ночь мы идём по Африке.

День-ночь, день-ночь – всё по той же Африке.

Только пыль-пыль-пыль-пыль – от шагающих сапог…

Отпуска нет на войне!

Как вспоминает поэт и сценарист 

Е. Агранович: «Но комиссар сказал: “Хорошо, что строевая песня, но слова какие-то не наши… Ты бы чего-нибудь…” Но я «чего-нибудь» – позже, уже в Десятой армии досочинил, вдогонку Киплингу несколько куплетиков, зарифмованных и про нашу Отечественную» (1943):

Года прой-дут – вспомнит тот, кто уцелел,

Не смерт-ный труд, не бомбежку, не обстрел.

А пыль-пыль-пыль-пыль – от шагающих сапог

Отпуска нет на войне!

Только пыль…

Любопытна история появления на свет песни «Глобус», много лет считавшейся народно-студенческой. На самом деле песня вполне авторская, о чем я узнал в ходе беседы с участием М. Г. Львовского, поэта и переводчика Я. А. Хелемского, поэта и сценариста Е. Д. Аграновича, режиссёра и актера Н. В. Александровича.5

Известный советский поэт Михаил Светлов ещё до войны написал на свои стихи песню «За зелёным забориком». Она была популярной в Литературном институте, где в те годы учился Михаил Львовский, впоследствии поэт и драматург, автор сценариев кинофильмов 

«В моей смерти прошу винить Клаву К.», «Точка, точка, запятая», «Я вас любил» и др. После войны, примерно в 1947 году, студент ГИТИСа Николай Александрович, фронтовик-однополчанин Львовского, попросил его для дипломного спектакля «Старые друзья» по пьесе Л. Малюгина написать на мелодию известной светловской песни две строфы, в которых упоминался бы глобус. Как раз его держал в руках в одной из мизансцен герой пьесы, которого играл Александрович. Таким образом, песня со старой мелодией и новыми словами вошла в спектакль, а затем стала быстро распространяться среди студентов Москвы. Дописывались новые куплеты. Возможно, строки: «и тогда на этаже двадцатом...» сочинили молодые строители Московского университета на Ленинских горах, поскольку других зданий такой этажности в те годы в Москве не было. 

Беседа, направляемая хозяином дома М. Г. Львовским, сразу же завязалась вокруг имени Светлова. Оказалось, что 

Я. Хелемский был хорошо знаком со Светловым, что дало ему повод поделиться своим мнением вот о чём: 

«Светлов оказал огромное влияние на всех наших корифеев авторской песни. Его доверительная интонация, уход от парадности, умение высокие слова соединять с какими-то бытовыми понятиями — всё это им очень родственно. Возьмём у Булата Окуджавы песню “Сентиментальный марш”. Какое непривычное сочетание слов. Это влияние Светлова. Послушайте песни Сергея Никитина, который многие стихи Светлова положил на музыку. Видимо, вся фактура его лирики помогла этой доверительной личностной песне выйти на такие просторы...»

Пытались и многие профессионалы сделать песню из «Гренады», но, наверное, очень уж композиторы старались. А Виктор Берковский бережно высветил своей музыкой совсем не пафосные стихи — и получилось то, что надо. Слияние истинной поэзии и народного таланта всегда даёт новое талантливое произведение, в каком бы жанре оно ни возникало. 

Итак, мы добрались до Берковского (1932–2005) и его знаменитой «Гренады» (1957–1958).

Поэт Давид Самойлов однажды образно сформулировал:

Если бы я мог из ста поэтов

Взять по одному стихотворенью

(Большего от нас не остается),

Вышел бы значительный поэт.

Как раз такой, имеющий «сто рождений», поэт «с лирой тихою и громогласной», «гений роковых сороковых и пятидесятых полосатых», поэт, не запятнанный «завистью и ложью, не произносящий слов пустых...», явился бы воочию зрителям авторского концерта Виктора Берковского. И когда символический концерт не был лимитирован временем, публика имела бы возможность разом насладиться мелодикой слов: «Гренада, Гренада, Гренада моя!», «По рыбам по звёздам проносит шаланду», «Жизнь моя кинематограф, черно-белое кино», «С любимыми не расставайтесь»...

В действующем активе Берковского свыше 200 песен, созданных на стихи 

М. Светлова, Э. Багрицкого, А. Тарковского, Е. Евтушенко, В. Тушновой, 

Д. Самойлова, Ю. Левитанского, 

А. Межирова, Н. Матвеевой, Б. Окуджавы, Д. Сухарева, Н. Злотникова, Ю. Мориц, Т. Жирмунской, Р. Рождественского, Г. Шпаликова и многих многих других.

Впрочем, слово самому композитору6:

«Те песни, которые я сочиняю, скорее можно назвать поэтическими, поскольку большинство из них написаны на известные, имеющие самостоятельную жизнь стихи. Когда я понимаю, что тот или иной известнейший стих может стать моей песней, я дико вначале сопротивляюсь этому соблазну, поскольку хорошо знаю, что у этих стихов есть своя большая аудитория людей, любящих их, понимающих и слышащих их каждый по-своему. Какую бы мелодию вы ни написали — всё равно она не совпадёт с представлением многих почитателей поэзии и встретит определённое сопротивление. И нужно время, чтобы переломить и, если хотите, завоевать любителей поэзии».

Приведу выдержки из интервью Берковского, которое он мне благосклонно дал для «Молодёжной эстрады» [№1 за 1987 г.].

«Меня иногда чересчур громко называют “мелодистом”, якобы я иду от внутренней мелодии стиха. Но это не так. Каждый раз, когда меня затрагивает какое-либо стихотворение, я пытаюсь, прежде всего, уловить в нём гармонию звуков, те самые аккорды, которые уже затем обрастают мелодией. Если я их не слышу, у меня никогда ничего не получается. А для того, чтобы их первоначально запомнить, резче обозначить, беру в руки гитару или, реже, сажусь за фортепьяно. Мелодию при этом не играю, но ритм, гармонию и даже оркестровку будущей песни таким образом себе задаю. Мне часто не верят, когда говорю, что слышу ещёе не родившуюся песню в звучании оркестра, и слитно, и раздельно — в партиях отдельных инструментов. Впервые же начал сочинять в Запорожье, после окончания института, и я тогда серьёзно не относился к этому делу. Друзья согласно правилам игры приносили книги, журналы и говорили: “Вот это хорошие стихи”, и тут же от меня ждали на них мелодию. Из тех опытов сейчас почти ничего не помню. Осталась лишь “Песня шагом, шагом” на стихи Новеллы Матвеевой и… “Гренада”. Но с ней было всё иначе.

Само стихотворение я где-то слышал, а в 1958 году прочитал книгу Эльзы Триоле “Незваные гости” о партизанах французского Сопротивления, у которых, как говорилось в книге, была любимая песня “Гренада”. В конце книги стихотворение приводилось полностью, и вот оно впервые предстало передо мной во весь рост вместе с судьбами героических людей, боровшихся с фашизмом. Мне захотелось воссоздать самому уже существующую песню (в том, что она действительно существует, я не сомневался), а вместе с ней и атмосферу времени, воспетого Светловым... Тогда я подолгу не мучился, подбирая мелодии – песня получилась за один вечер...»

Иначе по степени серьёзности открывал свой долгий песенный путь, приведший в итоге к профессиональной сцене, Евгений Клячкин, трагически погибший в эмиграции в Израиле (1934–1994). Уже первая его песня «Туман» (1961) на стихи Константина Кузьминского — она, как вспоминал Клячкин, «писалась в течение трёх-четырех вечеров непрерывно, чего впоследствии я никогда не делал» — покорила близких друзей и всех последующих слушателей. Удивила сложной, тягучей, насыщенной оттенками гармонией с динамическими переходами, создающей буквально физическое ощущение природного явления и сопутствующего душевного состояния любви, потери, утраты…

Очень серый в городе туман.

Облепляет голову туман.

Одинок и холоден туман – 

Серый в сером городе туман.

Обними её крепче, туман,

Загляни ей в глаза, туман,

Упади ей на плечи, туман,

Обними, как ты меня обнимал.

Не забыть её плеч, туман,

Не забыть её плач – обман...

Замерзают в тумане дома,

То обманет, то манит туман…

Тишина. И белёсая тьма…

Ни тебя…

Ни меня…

Туман...

В январе 1990, где-то за два месяца до прощания с Родиной, будто предваренного самому себе песней «Я прощаюсь со страной, где/ Прожил жизнь, не разберу — чью» (1973), зная о близком отъезде Евгения, мне удалось уговорить его на подробное интервью с упором на истоки его творчества:

«Я творил в абсолютном одиночестве, понятия не имея о том, что такой жанр вообще существует. Какое-то захватывающее чувство покорения вершины. Ослепительное чувство открытия. Я знал Вертинского, Петра Лещенко. Всё это имена тридцатых годов. Но я хорошо понимал: то, что я делаю, — это интеллектуальная песня,, претендующая непременно на глубину. Я хорошо отдавал себе отчёт, что это не скольжение по поверхности. Я взялся за это дело с ощущением, что этому жанру подвластно любое человеческое проявление, любое чувство. Я сознательно не называл её песней. Это была не песня, это — гораздо шире.

В этом смысле для меня очень важно было знакомство с творчеством Иосифа Бродского, с его стихами. Потому что, то что делал Ося в стихах, – это, конечно, совсем не песенные тексты. Я ставил перед собой музыкальную задачу и старался её осуществить на том уровне, который мне был доступен. А иногда — и на том, который был недоступен».

Целостное, неразрывное, 

собственное

Так в чём же отличие творческого метода профессионального композитора, сочиняющего музыку песни не на свои стихи, от метода, с помощью которого создают авторы песен, вроде бы схоже, но в авторской песне? И в чём всё-таки глубинный смысл слова «авторская» именно в этом виде творчества, поскольку общепринятое толкование термина свидетельствует, что неавторскими песни бывают только народные?..

Вопрос не простой, требующий для въедливого проникновения в тему не одного, не двух, а многих серьёзных исследований. В рамках же данной статьи можно лишь постараться очертить фабулу.

В авторской песне нет разделения труда на создание художественного произведения и его последующее исполнение. Создателем авторской песни как артефакта является её автор-исполнитель, представляющий песню как собственное целостное личностное произведение, независимо от того, кто в нём автор мелодии (напева) или стихов (слов). Авторская песня создаётся не для предполагаемого артиста, а под собственное исполнение. Поэтому авторское исполнение песни неотрывно от её содержания: музыкального и словесного. Соответственно, музыкальная составляющая авторской песни получается такой, какой ее в состоянии исполнить сам автор в меру своих вокальных данных, тембровых особенностей и иных исполнительских и физических возможностей. Более того, в авторской песне сочинение музыки (мелодии) песен — занятие интуитивно-дилетантское или намеренно дилетантское. Но как заметил в своё время известный пианист К. Игумнов: искусство движут почти всегда дилетанты, люди, не связанные никакими канонами.

Самозадача творца в этом виде искусства на интуитивном уровне состоит в создании целостного в собственном, а следовательно, и в зрительском восприятии произведения, получившего имя — авторская песня. Не путём композиторского самовыражения, сопровождаемого нотной записью музыки, а непосредственно — в исполнении, когда основным инструментом служит человеческий голос во всём его индивидуальном разнообразии, дополненный гитарным или иным аккомпанементом. 

Оказалось, что как раз такой метод песенного творчества нередко приводит к иному качеству конечных произведений, часто недоступному профессионалам, реализующим метод коллективного участия с разделением труда на композитора, поэта и исполнителя — и фактически являющимся соавторским. Напротив, именно описанная выше особенность творческого метода весьма точно нашла отражение одной из граней смысла слова «авторская» в сочетании со словом «песня». 

Мне могут возразить, но есть же и в эстраде артисты, которые сами сочиняют и слова и музыку, или только музыку, и сами же это все исполняют. 

В оппоненты хочу пригласить Александра Дулова [http://berezhok.narod.ru/ articles/int_dulov.html]:

«В традиционном отношении понятно: это те песни, которые начали петь Визбор, Окуджава, Якушева, потом более серьёзные проблемы подняли Галич, Высоцкий, так что стиль понятен. Существо этой песни не только в стиле, тем более что в последнее время на авторскую песню мощное воздействие оказывают такие направления в музыке, как поп, рок, джаз. Самое главное в “бардовской песне” (термин, который особенно нравился Дулову. — Л. Б.) – это нацеленность не на эстраду, овации, успех, деньги, а на то, чтобы человек смог самовыразиться в той форме, в какой он сам себя ощущает. Авторская песня – это песня, которая льется от души, естественно и без корысти. Эстрадных певцов, которые сами сочиняют песни, сами их поют под гитару нельзя назвать бардами по многим причинам. Во-первых, стилистика, содержание их песен рассчитаны на сильные, эмоциональные, физические удары: должен быть громкий звук, ритм, голос. То есть, речь идёт не о том, чтобы передать через песню смысл, настроение, а о том, чтобы “зажечь” публику. Происходит воздействие на человека не словом, интонацией, а внешними атрибутами. Так что эстрадная песня и бардовская — это совершенно разные области». 

На вопрос, как он стал бардом, Сергей Никитин обычно отвечает: «У меня всё пошло от гитары. Нашёлся знакомый, который показал, как на ней берутся пресловутые “три аккорда”». 

Меж тем на сайте [http://www.vilner.net/ nikitiny/bio.html] можно прочесть, что «композиторская работа Никитина в кино и театре началась задолго до того, как он формально приобрёл статус профессионального музыканта. Это произошло в 1967 г., когда его, студента-пятикурсника, режиссёр Театра-студии МГУ Пётр Фоменко пригласил написать музыку для спектакля “Человек, похожий на самого себя, или Вечер Михаила Светлова”. Никитин вспоминает об этом как об очень важном для себя событии: не говоря уже об общении с интереснейшими людьми, приходившими на спектакли и посещавшими репетиции студии Фоменко (среди них были, например, Юлий Ким и Петр Якир, Лиля Брик, Константин Симонов и Леонид Утёсов), эта работа стала для него первым опытом осознанного творческого погружения в мир поэзии и личности поэта, на стихи которого писалась музыка. Результатом стал цикл песен на стихи Светлова, но главное – именно с этого времени у Никитина началось серьёзное увлечение поэзией».

А вот что сказал о своём песенном творчестве С. Никитин в интервью, данном С. Березницкой в Берлине (газета «Культура» от 21.05.2009):

«Я пишу музыку, как переводчик: стихи близкие мне по духу, по мироощущению, надо авторизовать, пропустив через себя, перевести на язык музыки. Такую работу Булат Окуджава называл поиском внутренней интонации».

Вспомним знаменитую никитинскую песню на стихи Геннадия Шпаликова:

Друзей теряют только раз, 

И, след теряя, не находят,

А человек гостит у вас, 

Прощается и в ночь уходит. 

А если он уходит днём, 

Он всё равно от вас уходит. 

Давай сейчас его вернём,

Пока он площадь переходит.

После всего выше изложенного, совершенно очевидно, что между так называемыми «чистыми бардами» (авторами стихов и музыки) и авторами-композиторами духовного родства всё же больше, чем различий. Как этот жанр или вид искусства ни называй, а В. Высоцкий и 

М. Анчаров, Б. Окуджава и Ю. Визбор, 

Ю. Ким и В. Берковский, С. Никитин и 

Ю. Кукин, А. Городницкий и А. Дулов, 

Е. Клячкин и А. Суханов, А. Мирзаян и 

В. Бережков, К. Малыгина и Г. Данской и другие авторы, признанные средой бытования их песен, — все они принадлежат одному и тому же явлению нашей культуры.

Встретившись однажды с Булатом Шалвовичем, я полюбопытствовал, столь ли категоричен он в терминологическом разделении авторов на два лагеря. На вопрос: «Не считаете ли вы, что сегодня понятие “авторская песня” стало иным?», он ответил: «Возможно, так и есть. Термин этот, по-моему, введён Володей Высоцким, и мне трудно говорить, что он под этим подразумевал. Для меня раньше всё было предельно ясно. Это — песня, исполняемая автором стихов, или когда поэт исполняет свои произведения под аккомпанемент. Но сейчас, видимо, это понятие можно трактовать шире. Произошла эволюция самого жанра. Главное — настоящая поэзия в этой песне должна оставаться всегда».

С автором можно связаться:

blp@bards.ru

1 Люди идут по свету: Книга-концерт / Сост. 

Л. П. Беленький и др. — М.: Физкультура и спорт, 1989. — С. 284.

2 Андреев Ю. А., Вайнонен Н. В. Наша самодеятельная песня. — М.: Знание, 1983. — С. 60.

3 Среди нехоженых дорог одна — моя: Сб. туристских песен / Сост. Л. П. Беленький. — М.: Профиздат, 1989. — С. 18.

4 Авторская песня: Антология / сост. Д. Сухарев. — Екатеринбург: У-Фактория, 2002; Антология бардовской песни / автор-сост. Р. Шипов. — М.: Изд-во Эксмо, 2008. — 896 с., ил.; Среди нехоженых дорог одна – моя: Сб. туристских песен / сост. Л. П. Беленький. — М.: Профиздат, 1989. — 440 с.: ноты, ил.

5 Возьмемся за руки, друзья! / автор-сост. Л. П. Беленький. — М.: Мол. гвардия, 1990. — С. 15.

6 Дулов А. А. «А музыке нас птицы научили». Избранные песни 1950-2000 годов. — М.: Вагант-Москва, 2001. — С. 191.

Анчаров М. Л. Звук шагов: Сб. / Сост. В. Юровского, вступ. Статья В. Отрошенко. — М.: Советский фонд культуры, 1992, — 302 с.: ноты, ил. (Библиотека авторской песни «Гитара и слово»).

Грин А. С. Собрание сочинений в 6 тт., т. 4. — М.: Правда, 1980.

Клячкин Е. И. Живы, покуда любимы!/Песни. Воспоминания о Е.Клячкине. Серия «Мир культуры, истории и философии». — СПб.: Лань, 2000. — 656 с.: ноты, вклейка.

Никитин С. Я. Времена не выбирают: Сборник песен / Сост. В.Романова. — М.: Аргус, 1994. — 304 с.: ил., ноты

Смеляков Я. В. Собрание сочинений в 3-х тт., т. 1. — М., Молодая гвардия, 1977.

Споём вместе!: Песенник. — М.: ГЦАП, 2008. — 296 с.: ноты, ил.

Сто песен Виктора Берковского: Сборник песен / Сост. В. Романова. — М.: Аргус, 1995. — 352 с.: ил., ноты.

Я выбрал песню / Виктор Берковский; сост. В. Романова. — М.: АСТ: Апрель, 2008. — 576 с.: ноты, ил.

Подробный анализ природы авторской песни, особенност и критерии качества, предъявляемых к стихотворным текстам.

Поэзия, самодеятельное песенное творчество, бардовская песня, авторская песня

A detailed analysis of the nature of art song, features and quality criteria imposed on the poetic text.Poetry, amateur songwriting, bard song, art song