О библиотечном деле, философских и этических взглядах на библиотечную профессию,российских библиотекарей и РБА беседуют Владимир Фирсов, и.о.президента РБА, и Пол Старжес, известный международный эксперт в сфере доступности информации, цензуры, библиотечной этики, кавалер Ордена Британской Империи (2010), председатель Комитета по свободе доступа к информации и свободе выражения ИФЛА(2003-2009 гг.), разработчик «Руководящих принципов для европейской культурной политики: Публичный доступ и свобода выражения в организациях и учреждениях культуры» для Совета Европы(1998), член CILIP (объединения библиотечных и информационных специалистов в Великобритании), профессор Лафборо,Англия. Пол Старжес также является часто приглашаемым спикером на международных конференциях, в университетских аудиториях, читал лекции в 60 странах мира. Информация о нём размещена на сайте Университета Лафборо(http://www.lboro.ac.uk/departments/dis/pe-ople/psturges.html)

—Пол, Вы очень известный энциклопедический специалист в
библиотечной и информационной сфере. На чём сейчас сосредоточены Ваши интересы?

— Мне посчастливилось в течение 35 лет работать в
Департаменте информационных наук Университета Лафборо в Великобритании, который
является одним из выдающихся мировых центров в области образования и
исследований в сфере библиотечного дела и информации. Это объясняет широту и
нестандартность моих интересов. Расскажу немного о своей работе, о том, как
развивались мои интересы, а также о том, чем я был занят последние три года
после ухода на пенсию.

Моя библиотечная карьера началась со службы в сельской
публичной библиотеке (Библиотека Графства Шропшир, 1966−1970), где я узнал,
каковы основные задачи, стоящие перед библиотекарем, и освоил большинство
навыков библиотечной работы того времени. Затем я стал исследователем в
Лондонском университете (1970−1973), а в 1973 году — исследователем и
преподавателем в Университете Лафборо. У меня были опыт практической работы, я
имел представление о теории библиотечного дела. Около десяти лет я работал над
различными небольшими научно-исследовательскими проектами и многому за это
время научился. Надеюсь, что мои публикации тех лет принесли реальную пользу, хотя
и не могу сказать, что они представляют собой гармоничную совокупность работ.

Всё изменилось в 1984−1985 учебном году. Тогда я был
временным членом Департамента библиотечных и информационных исследований
Университета Ботсваны. Именно в Ботсване мне открылся совершенно новый подход к
миру информации и библиотек. Я наблюдал, как люди живут и работают в одной из
беднейших стран мира, многое узнал о значении традиции и устного общения в
жизни людей. Тогда-то я и понял: обо многих вопросах библиотечно-информационной
работы надо говорить исходя из того, как люди на самом деле думают, как
работают с информацией в реальной жизни, а не из теорий, которые выдвигаются в
литературе по библиотечно-информационной науке. Многие из этих мыслей нашли
отражение в книге «Тихая борьба», которую я написал с моим коллегой из Ботсваны
Ричардом Нилом. С тех пор я регулярно посещал Африку — преподавал, проводил
исследования, читал доклады на конференциях во многих африканских странах.
Африканские коллеги — очень гостеприимные люди, они всегда поддерживали меня и
в шутку называли «Почётным африканцем». В течение последующих нескольких лет я
был профессором Университета Претории в Южной Африке, что, полагаю, подтвердило
мой почётный статус.

Африканский опыт изменил меня, сказался на моей
преподавательской и исследовательской деятельности; вместе с тем он укрепил мои
взгляды на мир. Информация делает нас сильнее, помогает нам раскрывать свои
способности, я убеждён в этом. С самого детства я хотел «знать». Я всегда
ненавидел тайны и чувствовал разочарование, когда не мог найти нужную
информацию. Чтобы удовлетворить свою тягу к знаниям, я читал, наблюдал, задавал
вопросы, и моим подспорьем в этом стала публичная библиотека моего родного
города. Она давала мне доступ к книгам по истории, географии и психологии,
художественным романам, полному собранию сочинений Ф. М. Достоевского в
переводе. Я читал запоем, поначалу бессистемно. Более того, мне хотелось со
всеми поделиться этой радостью, рассказать другим о том, что я узнал. Я не
боюсь, что информация может причинить вред. Для меня информация — то же самое,
что воздух, которым мы дышим, вода, которую мы пьём, хлеб, который мы едим. Без
информации мы умираем.

Когда я впервые прочёл 19-ю статью Декларации ООН по правам
человека то лишь утвердился в своих взглядах. Я работал в более чем 60 странах
мира, на всех континентах, и за всё это время ничто не заставило меня поставить
под сомнение принципы, изложенные в Статье 19. Для меня эти поездки стали в
первую очередь источником получения знания. Мне удалось увидеть, насколько
разнятся условия жизни людей, государственное устройство (от либеральных и
просвёщенных стран Северной Европы до диктаторских режимов в различных уголках
Африки, Азии и Латинской Америки), я видел самые разные библиотеки и самые
разные информационные учреждения. Все это укрепило мою веру в преимущества
свободного доступа к информации, в том, что она должна быть доступна в разных
форматах, посредством СМИ, на различных языках, понятной в различных культурах,
предоставляться через соответствующие институты и системы (в важности
последнего я убедился в Африке). К тому времени я уже был опытным
исследователем, мои публикации затрагивали не только библиотечную и
информационную сферы, некоторые из них являлись историческими исследованиями.
Какое-то время мои работы затрагивали широкий круг вопросов, включая, например,
архивирование электронной документации (1980-е гг.). В конце 1990-х я смог
свести воедино нити моих размышлений. В то время я стал экспертом Совета Европы
по вопросам политики публичного доступа к информации в Интернете. Это был
захватывающий опыт, который стал возможным благодаря отличному сотрудничеству с
коллегами во многих странах, включая Россию.

Прежде чем рассказать об этом подробнее, я продолжу историю
развития моих научных интересов. В 2003-2009 гг. я работал Председателем
Комитета ИФЛА по свободному доступу к информации и свободе выражения (FAIFE). Я считал важным
использовать эти возможности для организации обсуждений по самому широкому
спектру вопросов доступности информации. Например, таким вопросам, как право
детей на доступ к информации, потенциальная роль библиотек в осуществлении
прозрачности в публичном и частном секторах, технологии мобильной связи для
доступа к информации в развивающихся странах, право на информацию как основа
для программ информационной грамотности. Приведу примеры.

Члены ИФЛА были серьёзно обеспокоены проблемой, возникшей
после публикации датских карикатур на пророка Мухаммеда. Как быть с
трудностями, с которыми могут столкнуться библиотеки, где такие материалы
доступны в своответствии с положением о свободе слова? На Конгрессе ИФЛА в
Сеуле в 2006 г. я вёл пленарные дискуссии

FAIFE
на эту тему и опубликовал полную версию своего вступительного слова в «IFLA Journal». В данной статье
кратко упоминалось уроки, которые могут быть извлечены из теории и практики
жанра комедии. Очарованный потенциалом этой темы, я начал исследовать комедии,
интервью комиков и даже пытался (очень, очень неудачно) выступать в Comedy Club. Мои статьи о комедийном
жанре как о проявлении свободы слова были опубликованы в «Journal of Documentation» в 2010 году, и
я продолжаю исследования в этом направлении. В 2010 году я предложил
Американской библиотечной ассоциации (ALA) выступить на её Ежегодной конференции в Вашингтоне с
докладом о богохульстве. ALA
была обеспокоена появлением резолюций ООН о «диффамации религий» (в основном
инициированных мусульманскими странами). Я не только настаивал на том, что речь
идёт о свободе мнений, но и предположил, что кощунства и критика необходимы
религии и церкви. Мои исследования по вопросам религии и свободы выражения
мнений продолжаются.

—Кстати, о 19-й статье Декларации ООН. Всегда с
удовольствием вспоминаю совместную работу в FAIFE, в штаб-квартире в Гааге, под сенью огромной настенной
надписи – текста статьи – это придавало работе даже какой-то правозащитный
оттенок. Приехал и повесил себе на стену в кабинете текст 29-й статьи из
Конституции РФ.

Доклад, подготовленный Вами для 17-й сессии Совета Европы в
1998 году, включавший обзор по проблемам и противоречиям развития Интернета,
очень хорошо известен библиотечным специалистам. Кстати, мы опубликовали его
перевод в России очень быстро. Как Вы сейчас можете оценить Интернет? Что он
даёт нам больше − радости от свободы выражения или грусти от его вреда?

— Как я уже говорил ранее, сотрудничество с русскими
коллегами очень вдохновляло меня в моей работе в Совете Европы. Владимир
Фирсов, Ирина Трушина из Российской национальной библиотеки и другие русские
специалисты стали для меня не только неоценимыми верными коллегами, но и моими
хорошими друзьями. Кстати, я хотел бы отметить важность общения (не только
профессионального) для успеха международного сотрудничества. Хотя в юности я и
увлекался русской литературой, но никогда не испытывал побуждения посетить
Россию; мои поездки в вашу страну принесли мне много чудесных открытий. Мой
первый визит в Россию состоялся в 1991 г., когда я принял участие в Конференции
ИФЛА в Москве. Я первый раз в жизни видел танки, вооружённые военные части и
баррикады, построенные протестующими гражданами на улицах. Мои недавние визиты
в Петербург и Москву были гораздо более мирными, но от этого не менее
захватывающими. Одно из моих самых приятных воспоминаний — пешеходная экскурсия
«Петербург Достоевского», состоявшаяся зимой в компании с великолепным
экспертом профессором Сергеем Беловым и Ольгой Кагановской из РНБ.

Опыт работы с российскими коллегами помогает мне составить
хорошее представление о ситуации в России. Тем не менее я считаю, что принципы
свободы выражения мнений универсальны, хотя формы представления информации
должны изменяться в зависимости от конкретных обстоятельств. Много лет назад я
увидел надпись на стене дома, которая явно появилась в результате ужасного
конфликта между родственниками или друзьями. Она гласила: «Правда всегда
ранит». Я не верю в то, что правда всегда делает кому-то больно, но согласен с
тем, что правда часто причиняет боль. Откровения Wikileaks содержат информацию о замыслах
и действиях дипломатов и политиков, и эти высказывания и поступки разительно
отличаются от их публичных заявлений. Да, такая правда болезненна. Я не
испытывал удовольствия, читая о них, но я рад, что я знаю правду. Как демократ
я чувствую, что должен знать правду, и я
хотел бы передать это чувство гражданам всех других стран, включая Россию. Я
верю, что люди способны самостоятельно справляться с информацией, и
рассматриваю Интернет в качестве поставщика как полезной, так и нежелательной
информации — в конечном счёте это хорошо и для Великобритании, и для России.

— Тем не менее я считаю совершенно оправданной Вашу
постановку вопроса на организованном Вами семинаре в Астане в 2007 г. –
«Чтение, как опасный инструмент». Для нас это звучит свежо и оригинально.

Пол, я знаю, что Вы уделяете много внимания этическим
проблемам библиотечной сферы. Мы очень благодарны Вам за внимание к вопросам
разработки новой редакции «Кодекса профессиональной этики российского
библиотекаря» и за отзыв на него. Не могли бы Вы сформулировать какие-либо
национальные или культурные особенности в области этики библиотекарей из разных
стран? И привести несколько примеров, когда этические проблемы в работе
библиотеки принимают драматический характер.

— Для меня библиотечное дело тесно связано с этикой. Методы
и технологии предоставления информации важны, но они не являются центральными
элементами профессии. Понимание
этого повлияло на мою преподавательскую и исследовательскую деятельность,
публичные заявления, работу над разработкой кодексов этики. Хотя я считаю, что
поддержка свободы доступа к информации является определяющим принципом, я
убеждён, что нужно говорить и об отношениях между коллегами, об отношениях с
учреждением, в котором работаешь, об отношении библиотекаря к пользователям и
обществу в целом. Думаю, многие такие принципы универсальны, и FAIFE в 2010
году приступил к созданию этического кодекса для ИФЛА. В то же время я считаю,
что этические кодексы должны отражать особенности менталитета различных народов
и наций. Французская культура отличается от бразильской или японской культуры.
Разработчики проектов кодексов этики, работающие в рамках своей
профессиональной ассоциации, должны учитывать необходимость согласования
универсальных этических принципов со специфическими чертами конкретной
культуры.

Когда Вы
попросили меня проиллюстрировать этот момент на примере конкретных культур, мне
вспомнился вопрос о конфиденциальности. В настоящее время практически в любом
кодексе библиотечной этики вы найдёте положение о необходимости соблюдения
принципа конфиденциальности информации о пользователях библиотек, об
использования информации. Например, американские библиотекари мужественно
придерживаются своего профессионального кодекса, когда сталкиваются с
требованиями сотрудников службы безопасности предоставить им подробную
информацию о чтении подозреваемых в соответствии с положениями USA PATRIOT
Act.1 В то же время мы должны признать, что понятие неприкосновенности частной
жизни, признаваемое в Северной Америке и большинстве европейских стран, может
трактоваться иначе в других странах. В Китае, например, понятие
неприкосновенности частной жизни связано чаще всего с идеей «стыда».
Конфиденциальная информация о пользователе не раскрывается не для соблюдения
принципа самого по себе, а чтобы избежать чувства стыда, позора. Кодекс этики
должен принимать во внимание эти национальные и культурные особенности.

Надо
признать, что кодексы редко оказывают сильное влияние на поведение
профессионалов. Проще проиллюстрировать значение кодексов этики на негативных
примерах. Например, некая организация посылает дары библиотекам других стран,
не заручившись согласием библиотек принять их. Библиотекари Франции и Германии,
как правило, предпочитают не принимать такие дары, отчасти потому, что правительства
этих стран с подозрением относятся к подобным организациям, хотя такая позиция
и необоснованна. Некоторые библиотеки выбрасывают присланные материалы,
некоторые передают их в другие учреждения. Кто-то отсылает их обратно
дарителям, а кто-то вообще не может ответить, какова же судьба даров.
Организация-даритель возмущена и считает подобное отношение несправедливостью.
Строго говоря, у них есть на это все основания. Всё, что библиотекарям надо
было сделать, — сообщить об отказе от даров и пригласить дарителя в указанное
время забрать дары, возложив на него все расходы по этой процедуре. Они могли
бы обосновать справедливость своих действий, сославшись на свои национальные
кодексы библиотечной этики, где подчёркивается ответственность библиотекарей за
отбор материалов. В этом примере библиотекари не удосужились прибегнуть к
кодексу этики для решения возникшей проблемы. Очевидно, что кодексы не
обсуждались членами профессиональной ассоциации на регулярной основе, но само
существование кодекса является напоминанием о важности этической составляющей.

— Какой
этический принцип библиотечного дела самый важный для Вас?

— Из моих
слов явствует, что я ставлю принципы свободы слова и свободы доступа к
информации, то есть вопросы «интеллектуальной свободы», в самый центр этической
вселенной библиотекаря. Кодекс должен рассматривать эти принципы применительно
к библиотекарям, пользователям, широкой общественности, а также учитывать
конкретные культурные условий. Он должен быть подкреплён публичными заявлениями
профессионального сообщества, принципиальной позицией по отношению к тем или
иным вопросам, возникающим в спорных ситуациях. Кодексу этики должен
сопутствовать здоровый дух дискуссии по вопросам этики на профессиональных
форумах. И во всём этом необходимо придерживаться принципа интеллектуальной
свободы.

— Каковы
Ваши впечатления от встреч с российскими библиотекарями, и что бы Вам хотелось
пожелать им в Новом 2011 году?

— Я
восхищаюсь российскими коллегами и друзьями в России. Думаю, что Россия, как и
любая другая страна, периодически сталкивается с проблемами в библиотечном
деле. Иногда трудно увидеть направления дальнейшего движения, но в такое время
очень важно осознавать, зачем нам библиотеки и библиотечная профессия. Пусть
это понимание не гарантирует нам непрерывный ряд профессиональных побед, но оно
придаст нам сил, веру в то, что мы сумеем оправиться от тех или иных неудач,
консолидироваться и достичь победы. Я желаю российским библиотекарям успеха в
решении их проблем и надеюсь на дальнейшее плодотворное сотрудничество с
друзьями и коллегами из России.