Коллеги, перед вами — второй проект новой редакции «Кодекса
профессиональной этики российского библиотекаря» (от 15 декабря 2010 г.). Он
является результатом широкого обсуждения первого проекта (от 1 июня 2010 г.) в
профессиональной печати, в Интернете, на конференциях, семинарах, в
студенческих аудиториях. Одно из последних обсуждений первого проекта прошло 30
ноября 2010 г. в РНБ в рамках Международного семинара-практикума ИФЛА и РБА
«Стратегия развития РБА», где текст проекта прошёл апробацию среди лидеров РБА,
включая членов Совета РБА, и эксперта ИФЛА.

Получив конкретные предложения по документу, Рабочая группа1
подвела итоги первого этапа широкого профессионального обсуждения проекта. За
период с 18 мая по 15 декабря 2010 г. в Рабочую группу поступили отклики и
предложения от:

• участников обсуждения на Ежегодной конференции РБА (18 мая
2010 г., Томск),

• участников обсуждения на Международной конференции «Крым
2010» (8 июня, Судак, Украина),

• участников Всероссийского совещания директоров детских
региональных библиотек (20-24 сентября 2010, Москва),

• участников обсуждения на Международной конференции «Либком
2010» (17 ноября 2010 г., Звенигород, Московская область),

• участников Семинара ИФЛА-РБА (29-30 ноября 2010,
Санкт-Петербург),

• участников обсуждения в РДЮБ Улан-Уде: С. А. Езовой, В. А.
Осиповой, А. А. Сенотрусовой, Р. И. Хамагановой и других,

• участников обсуждений в АПРИКТ (Октябрь 2010, Москва),

• от библиотек: Научной библиотеки имени Н. И. Лобачевского
Казанского федерального университета, Ковдорской ЦБС Мурманской обл.

Были получены экспертные оценки Р. А. Бердигалиевой, Ю. А.
Гриханова, М. Я. Дворкиной, М. С. Куракиной, Ю. П. Мелентьевой, И. И.
Тихомировой, Ю. Н. Столярова, Э. Р. Сукиасяна, П. Старжеса (Англия), учтены
замечания в публикациях А. Пурника, Г. Пальгуевой, И. И. Тихомировой и другие.

На основании анализа всех полученных замечаний и предложений
по проекту авторский коллектив разработчиков внёс изменения в проект новой
редакции и выносит на широкое обсуждение 2-й проект новой редакции.

Есть несколько принципиальных моментов, возникающих при
обсуждении проекта, которые необходимо прокомментировать.2

Один из значимых вопросов, которые продолжают вызывать
разноречивые мнения, — вопрос о характере обязательности кодекса этики. На
начальном этапе работы коллектив авторов определил, что Кодекс будет носить
рекомендательный характер. Однако до сих пор высказываются опасения (например,
во время обсуждения проекта «Кодекса» в рамках курсов АПРИКТ для директоров УНБ
в октябре 2010 г. в Москве), что если Кодекс не будет обязательным для
исполнения, его положения не будут выполняться.

В то же время высказываются и противоположные мнения (в
частности, об этом говорила проф. Ю. П. Мелентьева на Международной конференции
«Либком 2010») — кодекс этики не может носить регламентирующего, обязательного
характера, так как по сути это не нормативный документ, и его исполнение может
быть лишь добровольным.

Однако в истории есть примеры, когда нарушения кодекса этики
наказывались. Вспомним, к примеру, суды чести госслужащих в СССР. Что касается
библиотечной сферы, то из 38 стран в 9 кодексы этики, принятые национальными
ассоциациями библиотекарей, имеют регламентирующий характер с санкциями за
нарушение кодекса. Так, регламентирующий характер исполнения носил «Кодекс
профессионального поведения» Библиотечной ассоциации (Великобритания) в
редакции 1983 г.3 Случаи нарушения «Кодекса» должны были рассматриваться
Дисциплинарным комитетом, созданным при Библиотечной ассоциации. В 2002 г.
Библиотечная ассоциация была преобразована в CILIP (Институт библиотечных и информационных профессионалов,
имеющий Королевскую хартию), в 2009 г. появились «Кодекс поведения» и
«Этические принципы» CILIP.4
За нарушениями кодекса следит специальный орган в рамках CILIP — Disciplinary Regulations, который имеет
право налагать на члена ассоциации дисциплинарные санкции.5 Британские коллеги
разработали механизм контроля за исполнением кодекса поведения, поскольку
членство в профессиональной ассоциации — индивидуальное (в отличие от РБА, где
членство коллективное). Член британской Библиотечной ассоциации, а затем и CILIP, при вступлении в
ассоциацию, берёт на себя индивидуальные обязательства по исполнению кодекса.

Говоря об обсуждении характера императивности новой редакции
«Кодекса», нельзя не остановиться ещё на одном важном моменте. В Рабочую группу
поступают замечания, как по поводу излишней инструктивности текста, так и по
поводу его отвлечённости. Более того, дискуссия показала новую грань проблемы:
что должен регулировать кодекс — разделяемые ценности (а значит и мышление) или
образ поведения? Так, участник дискуссии на Семинаре ИФЛА–РБА Майкл Хини
утверждает, что кодекс этики должен регулировать поведение, а не мысли: «в
некоторых пунктах кодекса разработчики пытаются говорить о мотивах, мыслях и
мнениях, а не о том, как библиотекари должны себя вести. Россия всё ещё учится
новым способам мышления в эпоху пост-перестройки. Важно признать, что люди
могут думать по-другому, не так как мы, и при этом их мнения ценны. Кодекс
должен быть руководством к поведению, а не руководством к мышлению».6 С точки
зрения М. Хини, подобный подход является определённым насилием над духовной свободой
человека.

Данная точка зрения достаточно серьёзна и не может быть
оставлена без внимания. Прежде всего отмечу наличие в мировой практике разных
подходов к формированию содержания кодексов. В Англии, как я уже отмечала,
Библиотечная ассоциация принимала не кодекс библиотечной этики, а кодекс
поведения. Такой подход не очень распространён в мире. В большинстве случаев
принятые кодексы этики провозглашают прежде всего признаваемые сообществом
ценности. Является ли это насилием над свободой совести, мышлением?
Совокупность ценностей заложенных в профессиональный кодекс, по-моему, не
является насилием, так как человек делает свободный выбор, вступая в профессию.
Если он хочет стать библиотекарем, то вынужден разделять определённые ценности.
Если для кого-то эти ценности не приемлемы, он может выбрать другую профессию
(идеальная модель). Так, вступая в профессию врача, человек даёт клятву «чисто
и непорочно проводить свою жизнь и своё искусство».7 Принятие этого принципа
столь же свободно, как и выбор профессии. Именно поэтому в наш Кодекс включены
и принципы поведения и разделяемые российскими библиотекарями убеждения. И
принятие их — это прежде всего свободный выбор свободной и ответственной
личности, избирающей себе профессию.

Ещё один достаточно серьёзный вопрос, вызывающий
противоречивые оценки при чтении проекта новой редакции «Кодекса» — имеет ли
смысл повторять в кодексе этики нормы, уже закреплённые в законе? Это касается,
например, положения «Кодекса» о противостоянии библиотекаря любым формам цензуры,
которая, как известно, запрещена Конституцией РФ и соответствующими законами в
сфере информации. Это касается также положения о плагиате: «библиотекарь не
допускает недобросовестного использования результатов интеллектуальной и
творческой деятельности коллег» (формулировка предложена проф. Т. Я.
Кузнецовой, в связи с существующими примерами, а также в связи с неоднократными
обращениями российских библиотекарей в Круглый стол «Общение и профессиональная
этика российского библиотекаря» РБА). Защита авторских прав, запрет плагиата
гарантируются гражданским законодательством. Этот вопрос возник и на прошедшем
в Санкт-Петербурге 29–30 ноября 2010 г. Международном семинаре-практикуме
ИФЛА–РБА (а также во время обсуждения проекта в АПРИКТ в Москве в октябре 2010
г.). В поддержку необходимости включения этических норм в ситуациях, которые
регулируются законодательством, аргументировано выступил и.о. президента РБА В.
Р. Фирсов, поддержав подход составителей новой редакции «Кодекса». Он отметил,
что в реальной жизни для большинства отношений, характер которых регулируется
законодательством, закон вступает в силу только после определённой меры его
нарушения. И эта качественная граница очень подвижна, фиксируется произвольно и
в большинстве случаев относится к сфере моральной оценки (осуждение или
неосуждение). Например, в судебной практике вопросы нарушения авторских прав
(ст. 1265–1267 Гражданского кодекса РФ) возникают крайне редко, в основном,
когда это связано с нанесённым авторам материальным ущербом. Однако в
действительности плагиат (особенно в научной сфере) распространён достаточно
широко, в том числе и в сфере библиотечной науки. Были ли у нас случаи
судебного разбирательства по факту плагиата? Нет. Обычно мы полагаемся на
механизм морального осуждения.

Аналогичный подход применим и к цензуре. Случаи судебного
разбирательства по данному поводу нам неизвестны. С государственной цензурой у
нас покончено. А все другие формы цензуры определить и выявить очень сложно. На
практике возможна ситуация, когда деятельность совета по комплектованию (если в
нём есть сторонники сходных политических или эстетических взглядов) может
носить характер цензурирования при формировании библиотечного фонда. В подобных
случаях ситуация, прежде всего, нуждается в этической оценке.8

Кроме того, принципы противостояния цензуре в любых её
формах фиксируются во всех известных мне кодексах библиотечной этики (из 40
стран). В этом принципе содержится формулировка миссии библиотечной профессии.
А Кодекс этики, принимаемый библиотечным сообществом, — это квинтэссенция
миссии, целей и задач нашей профессии, то, что мы декларируем перед обществом.

Следующий спорный вопрос, не нашедший консолидированного
решения в уже прошедших обсуждениях, — вопрос о выделении в особую группу
отношений взаимоотношения библиотекаря с читателями-детьми. В частности,
предложения об отражении в проекте специфики работы библиотекаря,
обслуживающего читателей-детей содержались в Рекомендациях Всероссийского
совещания директоров детских региональных библиотек. Такие предложения
последовательно поддерживаются в публикациях И. И. Тихомировой.

Однако существует и другой подход, высказанный проф. Ю. П.
Мелентьевой и проф. Ю. Н. Столяровым на Международной конференции «Либком 2010»
(и на других обсуждениях), — не выделять принципы этики взаимоотношений
библиотекаря с детьми из общих принципов взаимоотношений с читателями,
поскольку разрабатываемый Кодекс носит универсальный характер, для сотрудников
всех типов библиотек. При этом выносятся предложения разработать рекомендации,
стандарт или кодекс этики для работников детских библиотек (или кодекс этики
библиотекаря, работающего с читателями-детьми), отражающие специфику данной
работы (руководствуясь общим для всех Кодексом этики, разработанным РБА).

Пока этот
вопрос остаётся открытым. Более того — тянет за собой целую цепочку
дискуссионных вопросов. Например, если в новой редакции отдельные пункты будут
посвящены взаимоотношениям с читателями-детьми, нужно ли отдельно говорить об
особенностях взаимоотношений с читателями-инвалидами или о специфике работы
какого-то конкретного вида библиотеки (например, вузовской) и т. д.?

В
заключение, хотелось бы отметить, что анализ замечаний и предложений по проекту
новой редакции «Кодекса профессиональной этики российского библиотекаря»
показал, что большая часть из них носит стилистический характер. То есть
предлагаемые формулировки имеют ту же сущность, что и имеющиеся в проекте,
однако облачены в другую литературную форму. При всей важности этих
предложений, мы понимаем, что литературный стиль, как и всякий другой, глубоко
индивидуален. И, приняв какую-то одну формулировку, составители не могут учесть
все другие. Важным моментом для
авторского коллектива является то, что большинство из участников дискуссий
принципиально соглашается со структурой документа, с направленностью проекта, с
заявленными в нем основными ценностями и нормами.

Наша
задача, как разработчиков общественно-профессионального акта, так и участников
обсуждения — достигнуть высокой степени консолидации российского библиотечного
сообщества в принимаемом новом «Кодексе профессиональной этики российского
библиотекаря». Поэтому — ждём ваших откликов, замечаний и предложений к
публикуемому в журнале второму проекту.