Пожалуй, тематический выпуск журнала «Литературная мистика» (БД, №18, 2013) вызвал самую оживлённую дискуссию и активный отклик наших читателей. В продолжение темы пришли ещё несколько статей, которые показали, что вопрос не исчерпан и разговор не окончен. Главный тезис авторов писем был таков: сегодня «страшилки» (вампирская проза, хоррор, готический роман и пр.) — один из самых востребованных жанров не только у подростков, но и вполне зрелых читателей.

В чём же причина такой популярности этой «демонологии»? Чем объяснить эту тягу к мистическому, иррациональному?

Давайте посмотрим на телеэкран. Не осталось практически ни одного канала, где бы ни шли «битвы экстрасенсов» или доморощенные оракулы не предрекали будущее. Оккультизм, магия, чародейство — востребованы, как никогда. Туда же можно отнести триллеры, вампирские саги и бесконечные «Сумерки», поддерживаемые бесчисленными фанатами. 

Юрий Мамлеев, один из самых загадочных писателей нашего времени, признался, что однажды его посетило озарение. И в этом «озарении было видно, в какой мрак погружён мир. И для меня было интересно описать, в какое состояние впадает душа в такое время. Основная трудность была в том, чтобы подобрать язык, приёмы, посредством которых можно открывать сюрреальное, мистическое. Мрак тоже есть разный. Настоящий мрак — это тот, что не допускает человека до веры, оставляя его на положении животного, это даже ниже демонического уровня. Но есть в человеке некая тайна, потому что он создан так, что одна его часть устремлена наверх, а другая уходит вниз, в тёмное пространство. В человеке всё соединено: и мрак, и свет».

Но ведь идея борьбы света и тьмы пронизывает всю мировую литературу — от Шекспира до Булгакова. В чём же тогда особенность вампирского мейнстрима?

Дина Хапаева, известный исследователь «сумеречной прозы», в статье «Вампир — герой нашего времени» (НЛО, №109, 2011 ) указывает на эстетизацию и романтизацию образа вампира в литературе: «Сегодня мы, без сомнения, имеем дело с формированием нового эстетического идеала, которым оказывается “не Бог, не царь, и не герой”, и уж, конечно, не человек, а вампир. Превращение в образ совершенства, безусловно, ещё одно новшество, которое сильно отличает современных вампиров от их предшественников».

Эта новая эстетика вполне логично ложится на концепцию идеала «сверхчеловека», отрицающую самоценность человеческой личности.

«На рубеже 1990-х годов соединись два тренда, долго пробивавшие себе дорогу в современной культуре. Один из них — превращение монстра в главного героя нашего времени и низведение человека до периферийного персонажа, интерес к которому утратили и публика, и авторы, — знаменует радикальный разрыв с эстетикой предшествующих эпох, проникнутых духом антропоцентризма. Другой — складывание культуры потребления кошмара, возникновение массовой потребности переживать кошмар, читая книгу, смотря фильм, играя в компьютерную игру», — пишет Д. Хапаева.

Современная литература постмодернизма производство кошмара поставила на поток. Создаётся впечатление, что В. Сорокин, М. Елизаров, В. Пелевин вступили в негласное соревнование — у кого градус патологии окажется выше.

А на днях в Доме Булгакова состоялась презентация нового мистического альманаха «Полнолуние», проводили которую кот Бегемот и прочие обитатели квартиры на Большой Садовой. Гости были заранее предупреждены о том, что «далеко не все авторы альманаха отбрасывают тени и отражаются в зеркалах».

Добро пожаловать в Средневековье.