Утверждает автор книги «Волга. История главной реки России», вышедшей в этом году в издательстве «Бомбора». Профессор истории Дженет Хартли рассказывает о главной русской реке через призму истории, культуры и политики, предлагая взглянуть на неё как на метафору жизни и выживания на протяжении веков, неотъемлемую часть русской идентичности и культурного кода страны.

Действительно, значение Волги как важнейшего торгового пути, достигшего своего расцвета в XVII столетии, сочетается в русской культуре с почти метафизическим её восприятием. Она выступает не только как ось формирования российской государственности, знаковых событий русской истории, но и символ пограничности, определения, исследования и эволюции границ, столкновения с инаковостью, противоборства и контакта. 

Символизм пограничности, дуалистичность её образа равно справедливы для исторической науки и литературы. Поселения вдоль её берегов становились территорией контакта представителей разных национальностей, традиций и верований, делая её не только объектом в напряжённой борьбе за влияние и ресурсы, но также местом зарождения взаимодействия — и конфликтов, противоборства — и взаимообогащения культур. 

Из олицетворения побед русской имперской власти и её оплота она затем превращается в образ сопротивления центру, территорией мятежности. Вольные степи становятся центром притяжения для переселенцев-казаков, не желавших подчиняться царю и царскому аппарату, очагом крупных восстаний под предводительством Степана Разина и Емельяна Пугачёва. 

Мало кто из русских художников, писателей, поэтов, композиторов избежал влияния этого противоречивого образа. Ей посвящали строки Александр Пушкин, Фёдор Сологуб, Дмитрий Мережковского, Николай Некрасов, Иван Гончаров, Осип Мандельштам, Велимир Хлебников, Самуил Маршак, Максим Горький, Александр Островский. 

Она попеременно становилась символом величия, глубины — иногда тёмной и мрачной, зеркалом национального духа, олицетворением мятежности или же обречённости, целеустремлённости и непокорности, сложности, фатализма и светлой красоты. 

Спектр её настроений — в целой галерее полотен. На холстах Репина, Айвазовского, Сурикова, Саврасова, Кустодиева — попеременно умиротворение и бушующая непредсказуемость. Исаак Левитан, изначально разочарованный первым знакомством с нею, в итоге провёл три лета в городке Плёс, написав там несколько десятков картин, в том числе знаменитые «Над вечным покоем», «Свежий ветер. Волга», «Волга с высокого берега», «Вечер на Волге», «Осень. Мельница. Плёс», «Баржи. Волга», и их тональность меняется от мрачной меланхоличности к светлой поэтичности.

Николай Некрасов, выросший на волжских берегах, звал её «рекою рабства и тоски». А Евгений Евтушенко сформулировал её значение так: «Волга для России — это гораздо больше, чем река», «Мы русские. Мы дети Волги. Для нас значения полны // её медлительные волны, // тяжёлые, как валуны».