Одним из ярчайших участников Московской книжной ярмарки стал шведский писатель и бард Карл-Йохан Вальгрен. Его роман "Ясновидец", покоривший Европу, выпущен в России издательством "Олма-Пресс". Центральный персонаж книги - отягощенный страшными уродствами глухонемой карлик-телепат - становится героем трогательной любовной истории. Опытом современного романиста Карл-Йохан Вальгрен поделился с корреспондентом ГАЗЕТЫ Кириллом Решетниковым.

- В "Ясновидце" встречаются весьма специфичные сведения о культуре и просвещении глухих. Откуда такое детальное знание вопроса?
- У меня есть друзья, которые выросли на культуре, основанной на жестовом языке. Сами они не глухие, но у них глухие родители. Эти люди двуязычны - они бегло изъясняются на языке жестов и свободно говорят по-шведски. Но своим первым языком все они считают жестовый. Кроме того, я изучал историю общественной мысли глухих, их идейную эволюцию. История "холокоста глухих" до сих пор не написана. До недавнего времени в Швеции, да и в Германии тоже, их считали умственно отсталыми - ситуация изменилась лет двадцать назад, не раньше. Главная тема романа, конечно, любовь. Но вторая тема как раз - вопрос неполноценности. Существует ли она вообще? Не обусловлено ли это понятие историческими и культурными факторами? Кто определяет, что такое неполноценность? Это делает некое большинство, задающее норму. Оно говорит: мы нормальные, а вы ненормальные, мы полноценные, а вы нет. Вот против такого взгляда, против такой фашистской оптики и направлена книга. Кто-то, может быть, считает, что это роман о безумии, но если вдуматься, речь идет, собственно, об ином уме. Сегодня у глухих, которых двадцать лет назад рассматривали как идиотов, есть своя собственная, уверенно развивающаяся культура.

- Остается ли ваш роман актуальным в этом смысле?
- Я думаю, да - наш фашистский взгляд все еще мешает нам, мы за две секунды выносим суждение о том, что нас окружает. Не случайно действие романа начинается в Кенигсберге - на родине Иммануила Канта. Чему он нас учит? Во-первых, мы всегда должны находить нашу мораль в самих себе. Бог, возможно, существует, а возможно, и нет. Для моего героя Эркюля Барфусса Бога нет, он сам должен быть источником своей морали. Во-вторых - никогда не верь своим глазам, всегда будь скептичен по отношению к тому, что видишь. И совершенно естественно, что роман заканчивается на Мартас-Виньярд - острове глухих, где герой наконец обретает дом, и это реальный факт - на протяжении ста семидесяти лет на острове была очень богатая культура глухонемых.

- Книга может читаться и как некая энциклопедия европейского авантюрного романа, и как дидактический роман... Какой традиции, с вашей точки зрения, следует роман?
- Сейчас мы присутствуем при конце романной традиции. Закат этой традиции наблюдается на протяжении уже почти ста лет. Вершина европейского романного искусства, естественно, XIX век. Начинается он, может быть, с Гоголя, а заканчивается, скажем, Томасом Манном. В пределах этого промежутка имела место собственно литература, а потом началось ее вырождение. Я пытаюсь ему сопротивляться, но все же оно - свершившийся факт. Великие романисты остались в прошлом. Что же касается вашего вопроса, то во время работы над книгой я читал только литературу романтической эпохи - Гофмана, Стендаля, Мэри Шелли, литературу готическую - Гюго и других. Я хотел испытать некоторое влияние литературы такого рода. Важно было, однако, облечь все это в современную языковую форму, так чтобы от той литературы оставалось лишь эхо. Для меня это очень важно, в этом заключалось мое стратегическое решение. Я хотел написать любовный роман и спросил себя - возможно ли сейчас создать что-либо подобное? Все любовные романы уже написаны, есть "Мадам Бовари", есть "Анна Каренина". А на шведском языке - "Сага о Йесте Берлинге". И я сказал себе - нет, ничего такого написать уже нельзя. Но потом решил: если поместить эту историю в романтическую эпоху, тогда я свободен, тогда я могу сознательно поставить себе на службу всю эту артиллерию старой доброй романной традиции - и романтической, и готической. Могу явить все это, не стыдясь, и это только сделает мою прозу более сильной.

- Ваш роман сравнивали и с "Парфюмером" Зюскинда...
- Ну, сравнивали, может быть, потому, что это тоже исторический роман. И потом, у Зюскинда, как и у меня, есть некий причудливый тератологический ракурс (тератология - наука об уродствах. – ГАЗЕТА), в повествовании присутствуют какие-то отвратительные или очень потешные детали. Возможно, имелось в виду это. Я, конечно, польщен этим сравнением, но оно все же поверхностное, и большого значения ему я не придаю. Мой роман и более толстый, и, я думаю, более умный.

- А каких современных прозаиков вы цените?
- Последние пять лет - американцев. Сейчас есть очень хорошие писатели нового поколения - Джонатан Францен например, а пять лет назад хорошей американской литературы не было, тогда были замечательные англичане. Еще я ценю Мишеля Уэльбека. Русских авторов я читал мало. Пелевин показался мне весьма необычным, но он постмодернист, а я... Конечно, я тоже принадлежу к постмодерну, но у меня нет сознательной установки на это, я постклассицист. Что же касается нынешней немецкой литературы, то от нее я не в восторге.

- Вы долго жили в Берлине. Обязаны ли вы чем-либо этому периоду как писатель?
- Да, длинными фразами - им меня научил немецкий язык. Шведская проза телеграфна, а немецкая до сих пор остается очень плавной, текучей. Берлин дал мне много, я обязан ему видением Европы и европейской истории последних двух веков. Берлин - место более центральное по сравнению с Москвой или Петербургом, да и по сравнению с Парижем и Лондоном, думаю, тоже. Кто не понимает Берлина - не поймет Европы.

- Издательство "Олма-Пресс" планирует издать ваш роман "Личное дело игрока Рубашова". Для нас это особенно интересно - ведь книга посвящена России.
- В ХХ веке Россия была самой большой лабораторий политических экспериментов. Я решил написать политический роман, действие которого охватывало бы весь ХХ век. Нужно было выбрать главного героя, и в данном случае, конечно, им должен был стать русский - это символично.

- Вы известны также как певец и музыкант. Сможем ли мы услышать ваши песни?
- Хотелось бы надеяться, но я думаю, что скорее нет - ведь я пою по-шведски, а особо благоприятные условия для продвижения шведской музыки здесь, в России, отсутствуют. Разве что на английском петь... Может быть, я все же дам концерты в Москве и Петербурге - это было бы здорово.

Личное дело ясновидца
Карл-Йохан Вальгрен родился в 1964 году в шведском городе Линчепинг. Жил в Мадриде, Копенгагене и Берлине. Работал барменом и лесорубом. В 1987 году издал дебютный роман "Кочевники". С тех пор выпустил несколько книг, среди которых - роман "Личное дело игрока Рубашова" (1996), повесть "Господин Бахман" (1998) и два сборника рассказов. За роман "История удивительной любви" (2002; в русском переводе - "Ясновидец"), ставший в Швеции бестселлером, получил Шведскую Августовскую премию, учрежденную в честь Августа Стриндберга и присуждаемую за лучшую книгу года. Выступает также как бард и рок-музыкант.