Ч. 5. Литературный процесс глазами персонажей: от специфики писательского труда до «джентльменского» набора произведений.
Нельзя сказать, чтобы современная массовая литература совершенно игнорировала процесс создания изящной словесности, однако в тех случаях, когда это происходит, литературное творчество практически всегда описывается с изрядной иронией — как причуда, синекура или занятие от нечего делать. Если в качестве персонажа изображается писатель, то при подготовке романа он особо не утруждается и попросту описывает окружающие его предметы и явления: «Облупленный книжный шкаф, вытертый ковер (безвкусные бордовые маки на тёмно-зёленом фоне). Тахта, покрытая пледом; комод в одном углу и торшер, стилизованный под китайскую цаплю, — в другом. Громоздкая полинявшая ширма “Лао Цзы на буйволе покидает пределы Китая”… Колченогий журнальный столик, два кресла, две картины на стене — написанные маслом жанровые сценки. Пастораль в стиле позднего Буше и индустриальный пейзаж в стиле раннего Нисского. Заброшенный мебельный склад — и тот выглядел бы лучше.
Наталья ещё раз пристально осмотрела комнату. Вещи, поначалу напуганные появлением в доме посторонней женщины, успокоились и снова зажили своей жизнью. Даже те, которые она не заметила раньше.
Теперь понятно, откуда Воронов черпает антураж для своих романов. Ну, конечно же! Из-за картины Буше были отравлены двое статистов в третьем романе. Часы с облупленным козлоногим сатиром, стоящие на комоде, показывали точное время убийства в пятом романе. В вытертый ковер (бордовые маки на тёмно-зелёном фоне) заворачивали жертву из шестого… О достоинствах торшера-цапли беседовали убитый и убийца на первых страницах седьмого. И наконец легендарная ширма “Лао Цзы на буйволе покидает пределы Китая”. Она стояла в комнате героя предпоследнего вороновского шедевра — серийного убийцы. И вдохновляла его на кровавые подвиги.
Михаил Юрьевич Матвеев, ведущий научный сотрудник Отдела истории библиотечного дела
Российской национальной библиотеки, доктор педагогических наук