Стал ли он руководством к действию для библиотекарей?
В 1980-е гг. библиотечное сообщество волновали вопросы профессиональной морали. В коллективах библиотек, в библиотечной периодике велись дискуссии о кодексе профессиональной этики библиотекаря, которые завершились его принятием в 1999 г. Конференцией Российской библиотечной ассоциации (РБА).
Кодекс профессиональной этики библиотекаря1 провозгласил свободный доступ к информации и указал на недопустимость каких-либо ограничений в выдаче документов из библиотек. Этим отрицалась активная роль библиотекаря, его право воздействовать на чтение, на выбор читателем произведений печати и других документов. По сути, функции библиотекаря были сведены к выполнению «выдавальщика книг», работающего в режиме «выдал—принял».
Принятие кодекса, который, по существу, ликвидировал библиотечную профессию, не может не вызывать недоумения. Как могла библиотечная элита так исказить смысл библиотечной деятельности? Можно лишь предположить, что такое странное решение объяснялось тем, что большинство участников конференции были библиотечными чиновниками, администраторами, директорами крупных библиотек, многие из которых никогда непосредственно не обслуживали читателей, а некоторые вообще не имели профессионального образования и поэтому весьма туманно представляли суть и смысл библиотечного дела и профессии библиотекаря.
В результате принятие кодекса вызвало новый виток бурной полемики. Многие библиотекари, прежде всего, те, кто был непосредственно связан с обслуживанием читателей, активно выступили против требований кодекса не вмешиваться в выбор читателями объектов чтения, подчёркивали активную роль библиотекаря как проводника книги и чтения, его право воздействовать на выбор читателем объектов чтения, подчёркивали значение просветительной миссии библиотеки.
Итогом этой дискуссии явилось принятие в 2011 г. на очередной конференции РБА новой редакции кодекса этики российского библиотекаря2. И хотя в новой редакции отсутствовали понятия «влияние на чтение», «воздействие на чтение», «руководство чтением» и т. п., кодекс представил библиотекарям право, с одной стороны, пропагандировать книгу и чтение как источник интеллектуального и духовного развития личности, а с другой стороны, не рекомендовать читателям «заведомо ложные материалы», которые могут нанести «опасность и вред личности и обществу», зафиксировав этим активную позицию библиотекаря, его социальную ответственность.
Заканчивался текст кодекса замечательными словами: «Знание и соблюдение Кодекса является делом чести, совести и профессиональной ответственности каждого российского библиотекаря».
Прошло более пяти лет с момента принятия нового варианта кодекса. Как сегодня реализуются в библиотечной практике его положения?
К сожалению, я уже лишён возможности посещать библиотеки, и могу судить об их работе лишь по тем сведениям, которые библиотекари сообщают в своих публикациях. С этой целью я просмотрел за первое полугодие 2016 г. журналы «Библиотека» и «Библиотечное Дело», активно публикующие материалы об опыте работы библиотек.
Первое, что бросилось в глаза: не только отсутствовали статьи о реализации в библиотечной практике положений кодекса; о нём даже не было упоминаний. Можно было бы предположить, что следование рекомендациям морального кодекса стало настолько привычным, что о нём уже нет смысла как-то особо упоминать. К сожалению, просмотр статей и их анализ не позволяют прийти к такому выводу. В них почти нет подтверждений, что библиотекари в своей работе ориентируются на положения морального кодекса и следуют им, стремясь реализовать их на практике.
Анатолий Николаевич Ванеев, профессор Санкт-Петербургского государственного института культуры, доктор педагогических наук
1 Кодекс профессиональной этики библиотекаря // Справочник библиотекаря. — 3-е изд., перераб. и доп. — СПб., 2005. — С. 34.
2 Кодекс этики российского библиотекаря // Современная библиотека. — 2011. — №8. — С. 13.