В 2013 г. исполнилось 60 лет со дня первой публикации романа Рэя Брэдбери «451 градус по Фаренгейту». Тенденции развития современной русской антиутопии дают основание предполагать, что этот роман, впервые изданный в СССР в 1956 г., сыграл важную роль
в формировании жанра.
Рэй Брэдбери был убеждён: «Будущее рождается из настоящего. Будущее создаётся нами и сейчас. В каждую минуту, которую мы проживаем, нам дана возможность творить его». Писатель предпочитал называть себя «моралистом, сказочником, вперёдсмотрящим». Это самоопределение максимально точно отражает его место в мировой литературе.
Литературная традиция антиутопии, заданная Р. Брэдбери, сегодня значительно корректируется. Современная стадия развития подобной литературы демонстрирует разнообразные жанровые сдвиги, скрещения и синкретические формы. Писатели напряжённо выявляют новое тотальное антиутопическое сознание, ставшее знаком современности; А. Генис полагает, что современные писатели, «балансируя на краю пропасти в будущее, обживают узкое культурное пространство самого обрыва»1. Во взаимодействии абсурда и реальности, хаоса и нового миропорядка, сюрреализма и кафкианства рождается новая стилистика современной антиутопии. Отношения между текстом и тем, что творится рядом с нами, за окном, на экране телевизора в сводке новостей, настолько изменились, что позволили петербургскому критику М. Золотоносову высказать предположение: «В нашей Системе любой, сколь угодно абсурдный проект уже реализован, любой гипотетический сценарий вскоре будет подтверждён фактами. Ничего невозможного нет. Поэтому всякая экстраполяция на самом деле не носит характера предсказания, так как сбывается всё»2.
Современная антиутопия выполняет не только предупреждающую, но и диагностическую функцию. Этот жанр перестаёт быть только средством «освобождения от утопизма», «выражением апокалиптического мироощущения», он становится художественной технологией диагностики общественного сознания относительно конкретной утопической идеи, что позволяет определять антиутопию как один из ведущих жанров современной словесности. Особенность современных антиутопий состоит в «узнавании» реальности, сочетании гиперболизированных деталей нашей действительности с фантастическим сдвигом этой самой действительности, писатели лишь усиливают, а зачастую лишь фиксируют то, что уже существует в реальности. Показательно метафорически точное определение жанра, данное В. Маканиным: «В каком-то смысле это, может быть, страхи будущего, но это — настоящее в конденсированной форме. Это настоящее. Это не ужас, а реальность. Так увиденная реальность».
Исторический процесс в антиутопии делится на два отрезка — до осуществления идеала и после. Между ними — катастрофа, революция или другой разрыв преемственности. Отсюда особый тип хронотопа в антиутопии: локализация событий во времени и пространстве. Все события происходят после (переворота, войны, катастрофы, революции и т. д.) и в каком-то определённом, ограниченном от остального мира месте.
В антиутопии «конец истории» является точкой отсчёта, началом. Антиутопия, в основе которой лежит фантастическая условность, разомкнута в будущее, так как демонстрирует последствия социально-утопических преобразований. Жизнь героя антиутопии предельно подчинена ритуалу, и поэтому темой произведения часто становится стремление героя этот ритуал нарушить, сломать, восстать против него. Конфликт «я» и «мы» типичен для любой антиутопии, для которой актуальной становится проблема превращения личности в массу. Сегодня антиутопия обращается не только к социальным утопиям человечества, но и проблеме нравственного разрушения, к гуманитарной катастрофе.
Мария Александровна Черняк, профессор кафедры новейшей русской литературы Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена, доктор филологических наук,
Санкт-Петербург
1 Генис А. Иван Петрович умер. — М., 1999. — С. 77.
2 Золотоносов М. Какотопия // Октябрь. — 1990. — №7. — С. 57.