Академия вынырнула из-за деревьев, едва припорошенных снежной пудрой, через пару минут. В этом году природа поскупилась на снег, даже февраль радовал лишь редкими заморозками, да и тогда снежный налёт сходил уже спустя ночь.
В окнах Академии, трёхэтажной и на вид в целом какой-то возвышенной, стремящейся вверх в бесконечном па, ещё горел свет — он мог гореть там до глубокой ночи, всегда находились желающие постоять у палки и наверстать какое-то движение.
Общежитие располагалось в пристройке; она поворачивала буквой «Г» и смотрела своими окнами на основное здание, никогда не давая ученикам о нём забыть.
Под ногами хрустела противная ледяная корочка, и по звуку Дина понимала, что за ней идут остальные. Однако все сохраняли молчание. Отдавали дань погибшей однокурснице?
Вероятно, нет, просто хотели оставить обсуждение до тёплой комнаты, где, собравшись в кружок, можно будет высказаться по полной программе.
Общежитие не походило на возвышенную Академию — приземистое длинное двухэтажное здание, на одном этаже парни, на другом — девушки. Свободных комнат снова прибавилось после последних экзаменов. Из набранных двадцати детей, которые так тепло и искренне радовались, обнимались и поздравляли друг друга в одиннадцать лет, спустя четыре года осталось лишь десять… Впрочем, уже девять.
Мадина переступила порог, вдохнув тёплый воздух и, приложив карту к турникету, вошла в знакомое до каждого поворота здание интерната. Те пятеро местных, что поступали вместе с ними, давно отсеялись, и теперь курс состоял лишь из иногородних, живущих бок о бок двадцать четыре часа в сутки.
— Я пойду всем скажу, что собираемся у нас через полчаса, — предупредила Варя, когда они с Диной вошли в комнату, которую делили на двоих, и, бросив сумку на кровать, кинулась оповещать остальных. Младшеклассницы отправились по своим комнатам так же молча. Честно сказать, их имён Мадина не знала.
Наталья Игоревна Гудожникова, лингвист-переводчик, автор, иллюстратор, любимые жанры – мистика, ужасы
*Главы из повести «Балерина»