В поисках cвоих корней. О нравственной силе, генеалогии и истории в лицах

Существует такой род любопытства, удовлетворение которого может принести человеку большую пользу — начиная от морального удовлетворения и заканчивая самоопределением, местом в жизни, найти которое бывает очень непросто. Узнать, кто твои предки и откуда, не значит ли найти себя? Продлить свою жизнь в прошлое и по-другому взглянуть на будущее и на историю вообще?
Как пре­о­до­леть ут­ра­ту и ис­ка­же­ние ис­то­ри­чес­кой па­мя­ти, от­рыв от со­ци­аль­ных кор­ней? Сос­тав­ле­ние ге­не­а­ло­ги­чес­ких де­ревь­ев — один из спо­со­бов ре­ко­н­стру­и­ро­вать эле­мен­ты со­ци­аль­но­го бы­тия, по­мо­га­ю­щие са­мо­оп­ре­де­ле­нию че­ло­ве­ка. 54 мил­ли­о­на аме­ри­кан­цев при­над­ле­жат к семь­ям, ко­то­рые уже ис­ка­ли или ищут свои кор­ни.
Нет за­те­ряв­ших­ся кор­ней и ро­дов, не­дос­той­ных ис­сле­до­ва­ния. Ес­ли взять­ся за де­ло с умом и усер­ди­ем, то ис­то­рия каж­дой семьи мо­жет стать по­во­дом для на­пи­са­ния ув­ле­ка­тель­ной кни­ги, пол­ной лю­бо­пыт­ных фак­тов и впе­чат­ля­ю­щих под­роб­нос­тей, счи­та­ет Т. В. Ло­хи­на. Л. Би­рю­ко­ва по­ла­га­ет: «Вы, ге­не­а­ло­ги, прог­рес­сив­нее лю­бо­го Фо­мен­ко, вы выст­ра­и­ва­е­те нас­то­я­щую ис­то­рию, ис­сле­дуя свой род, по­то­му что един­ствен­ная не под­да­ю­ща­я­ся ис­ка­же­нию часть ис­то­рии — сме­на по­ко­ле­ний. Вот вы, все вмес­те, со­вер­шен­но не­за­ви­си­мо друг от дру­га и от сво­их же­ла­ний, стро­и­те объ­ек­тив­ную кар­ти­ну ис­то­рии… А уз­нать и по­лю­бить всех сво­их пред­ков, да­же и та­ких, ко­то­рых есть за что осуж­дать — вер­ный шаг к пси­хи­чес­ко­му здо­ровью… Уз­нать и при­нять всю ис­то­рию сво­ей стра­ны та­кой, как она бы­ла, без по­сы­па­ния го­ло­вы пеп­лом или не­у­ме­ст­но­го ли­ко­ва­ния — вер­ный путь к здо­ровью эко­но­ми­чес­ко­му и иде­о­ло­ги­чес­ко­му».
Сос­тав­ле­ние кар­ты ро­да тре­бу­ет не толь­ко рас­спро­са близ­ких и зна­ко­мых, но и по­ис­ка ин­фор­ма­ции в Ин­тер­не­те, до­маш­ней и пуб­лич­ной биб­ли­о­те­ках. «Ско­ро по­чу­в­ству­е­те, что мир не­о­бы­чай­но те­сен, и все мы за­ви­сим друг от дру­га». Так пи­са­ла я в ме­то­дич­ке го­да два на­зад. Я еще не зна­ла, что ме­ня жда­ло. Пи­са­ла се­бе бод­ро: «Во мно­гих стра­нах проц­ве­та­ют клу­бы од­но­фа­миль­цев, в ко­то­рых не при­ня­то де­лить на на­ших (кров­ных) и не на­ших (толь­ко од­но­фа­миль­цев). В од­но­фа­миль­цах — до­га­ды­ва­ют­ся чле­ны этих клу­бов — есть что-то об­щее! И ведь в древ­не­ру­с­ском мен­та­ли­те­те кров­ные и нек­ров­ные не столь силь­но меж­ду со­бой раз­ни­лись: де­ти бо­ярс­кие — не обя­за­тель­но род­ные де­ти; иног­да это бли­жай­шие, до­ве­рен­ные слу­ги — те­лох­ра­ни­те­ли, со-рат­ни­ки, го­то­вые по­ло­жить жизнь за бо­я­ри­на. Имен­но это бо­я­рин и це­нил. И да­вал им свою фа­ми­лию… Да и во­об­ще, по­ка ты ис­кал ко­го-то, ты с ним и так срод­нил­ся; и ес­ли ты пи­шешь о ком-то, то он твой ге­рой; а ав­тор ге­роя лю­бит, ина­че ни­че­го пут­но­го не на­пи­шет».
Да­лее я рас­ска­зы­ва­ла об од­ном по­ис­ке «свер­ху» (с верх­них вет­вей ге­не­а­ло­ги­чес­ко­го дре­ва) — на при­ме­ре де­вичь­ей фа­ми­лии ма­те­ри. Ког­да-то, ос­ва­и­вая Ин­тер­нет, я наб­ра­ла фа­ми­лию «Оги­ба­ло­ва» — а там ука­за­ние, что фа­ми­лия ста­рая, нов­го­ро­дс­ко-пско­вс­кая. В «Оно­мас­ти­ко­не» Ве­се­ло­вс­ко­го о ро­до­на­чаль­ни­ках ска­за­но: «де­ти бо­ярс­кие, Cемен Яков­ле­вич Кри­во­шея и Иван Бу­лат». И пер­вая да­та — 1495 год. Ведь что­бы знать, что предс­тав­ля­ет со­бой при­со­е­ди­нен­ная Нов­го­ро­дс­кая зем­ля, по ве­ле­нию го­су­да­ря бы­ли пос­ла­ны пис­цы пе­ре­пи­сать ее зем­ли и на­се­ле­ние. В Де­ре­вс­кой пя­ти­не (юго-вос­точ­ная часть Нов­го­ро­дс­кой зем­ли) та­кая пе­ре­пись про­во­ди­лась с 1495 го­да. Так Оги­ба­ловых пер­вый раз и пе­ре­пи­са­ли. Но не всех — а тех, ко­го не сос­ла­ли под Ря­зань (ибо Иван III, при­со­е­ди­нив Ве­ли­кий Нов­го­род, вер­хуш­ки его опа­сал­ся и «пе­ре­вел» арис­ток­ра­тию для над­зо­ра поб­ли­же, зем­ли ж ее от­дал сво­им прис­ным). Так в XV ве­ке Оги­ба­ло­вы раз­де­лились на две вет­ви.
В XVI ве­ке де­ти бо­ярс­кие Оги­ба­ло­вы ока­за­лись в за­лож­ни­ках у кня­зя Курбско­го, пер­во­го рус­ско­го дис­си­ден­та. Он пе­ре­пи­сы­вал­ся не толь­ко со сво­им родствен­ни­ком Ива­ном Гроз­ным (его об­ли­че­ния по­ли­ти­ки ца­ря ста­ли па­мят­ни­ком древ­не­ру­с­ской ли­те­ра­ту­ры). Из­ве­ст­но пись­мо, пос­лан­ное по его по­ру­че­нию ли­то­вс­ким гет­ма­ном кня­зем А. И. По­лу­бе­нс­ким в Мос­ко­вию бо­ярс­ким де­тям Ива­ну Шаб­ли­ки­ну и Иг­на­тию Оги­ба­ло­ву: «Здесь у нас, Яков, твой че­ло­век взят, а Иг­нать­е­ва же­на, да сын да сно­ха; и бу­дет те­бе, Яков, че­ло­век на­до­бен, и ты бы до­пы­тал­ся книг княжь Анд­ре­евых Курбско­го, ко­то­рые ос­та­лись в Юрь­е­ве… А бу­дет книг не до­пы­та­ешь­ся и не при­го­то­вишь их, и мы че­ло­ве­ка тво­е­го обе­сим».
Так вот прос­то — «обе­сим» (по­ве­сим). Кни­го­вед и ис­то­рик А. Г. Глу­хов за­ме­ча­ет, что та­ко­вы бы­ли нра­вы.
В Ле­нин­ке ре­ши­ла вы­яс­нить, чем де­ло кон­чи­лось — по­ве­сил «прос­ве­щен­ный во­е­во­да» Курбский шаб­ли­ки­нс­ко­го хо­ло­па или по­ща­дил; ос­во­бо­дил бо­ярс­ких де­тей Оги­ба­ло­вых или так и дер­жал в за­лож­ни­ках. Увы! М. И. Слу­хо­вс­кий, на ко­то­ро­го ссы­ла­ет­ся А. Г. Глу­хов, лишь ре­зю­ми­ру­ет: «Так или ина­че, судь­бой кни­ги ре­ша­лась жизнь “че­ло­ве­ка”. Это был пря­мой шан­таж».
Поз­же Ми­ку­ла Оги­ба­лов (ве­ро­ят­но, сын Иг­на­тия) был Ива­ном IV пос­тав­лен во­е­во­дой на кре­пость Ке­ре­петь. Шла Ли­во­нс­кая вой­на, и кре­пость эта бы­ла яб­ло­ком раз­до­ра. Сна­ча­ла ее за­во­е­вал датс­кий принц Маг­нус, ма­ри­о­нет­ка Ива­на IV. (Иван и заб­рал кре­пость се­бе, пос­та­вив ту­да рус­ский гар­ни­зон.) По­том уда­ча от­вер­ну­лась от мос­ко­вс­ко­го ца­ря, и кре­пость приш­лось от­дать по­ля­кам. Папс­кий ле­гат Ан­то­нио Пос­се­ви­но, ко­то­рый участ­во­вал в мир­ных пе­ре­го­во­рах в кон­це 1581 го­да, пи­шет, что, по сло­вам мос­ко­ви­тов, «Ке­ре­петь не ук­реп­ле­на, но я слы­шал от Пи­от­ро­вс­ко­го, что она на­хо­дит­ся во влас­ти гер­цо­га Маг­ну­са, бра­та датс­ко­го ко­ро­ля, и нуж­но ду­мать, что мож­но сде­лать для ее возв­ра­ще­ния, что­бы нам вы­пол­нить свое обе­ща­ние». Обе­ща­ние ко­му? Шве­дам? Маг­ну­су?
За яко­бы не­ук­реп­лен­ную Ке­ре­петь и Нов­го­ро­док мос­ко­ви­ты го­то­вы бы­ли от­дать три го­ро­да. (Что ж в этой Ке­ре­пе­ти та­ко­го?) Но по Ям-За­польс­ко­му ми­ру ре­ше­но бы­ло ус­ту­пить ее в об­мен на пско­вс­кие го­ро­да и кре­пос­ти.
Ко­му ключ от кре­пос­ти Ми­ку­ла от­да­вал — по­ля­кам? шве­дам? Не­уж­то кро­ва­во­му шведс­ко­му на­ем­ни­ку, вы­ре­зав­ше­му мир­ное на­се­ле­ние рус­ских го­ро­дов, Пон­ту­су Де­ла­гар­ди?! Ска­жи, Ми­ку­ла Иг­нать­е­вич!
— Де­ла­гар­да по­то­м­ство мое и чрез че­ты­рес­та лет вспом­нит! Ночью спро­сят, та­ко ска­жут: «Де­ла­гард».
А и прав­да: ночью прос­ну­лась — дав­но это бы­ло, ког­да ро­ман пи­са­ла про сред­не­ве­ко­вую Фран­цию, — и вдруг по­ду­ма­ла: «А как фа­ми­лия ге­ро­и­ни? Де ла Гард?». Са­мо всплы­ло. В сло­ва­ре пос­мот­ре­ла, об­ра­до­ва­лась — «хра­ни­тель, слу­жи­тель, си­дел­ка». (А Пон­тус был са­моз­ван­цем; он не из древ­не­го дво­ря­н-с­ко­го фран­цу­зс­ко­го ро­да Де­ла­гар­ди. Он прос­то­лю­дин Ско­перье.)
По­че­му Ми­ку­ла Оги­ба­лов ска­зал «Де­ла­гард»? По­то­му же, по­че­му италь­я­нец Ан­то­нио Пос­се­ви­но на Ру­си дол­го был «Пос­се­вин». Ес­ли бы я со школь­ных лет Де­ла­гар­ди пом­ни­ла, то так и ска­за­ла бы се­бе — с «и» на кон­це.
Что ж это та­кое — ро­до­вая па­мять?
«В Со­лов­ках, в 1988 го­ду, цер­ков­ное пе­ние внут­рен­ним слу­хом слы­ша­ла, а толь­ко в фев­ра­ле 2006 уз­на­ла, что пса­лом­щи­ком там в 1713 го­ду был мо­нах Лав­рен­тий Оги­ба­лов Сло­вец­кий» (из кни­ги И. А. Чу­ди­но­вой).
Смут­ное вре­мя, Офо­на­сий Оги­ба­лов: «И го­ло­ву стре­лец­ко­во Офо­насья Оги­ба­ло­ва и Мат­фея Бла­жен­ко­ва и инех по­са­ди­ша в тюрь­му, а стрель­цов рос­пус­ти­ша по при­го­ро­дом, а пско­вс­ких в сло­бо­ду жи­ти за Спа­са за Ми­ро­жу ре­ку».
Что ж, по­е­ха­ла в Псков на пер­вый съ­езд биб­ли­о­те­ка­рей Се­ве­ро-За­па­да — вы­ру­чать Офо­на­сия. В об­ла­ст­ной на­уч­ной биб­ли­о­те­ке, в от­де­ле кра­е­ве­де­ния, лю­бо­пыт­ные статьи из мест­ных га­зет наш­ла. А по­том в Моск­ве, в кни­гах зна­ме­ни­тых ис­то­ри­ков — под­роб­нос­ти о злок­лю­че­ни­ях пско­вс­ких стрель­цов (С. Ф. Пла­то­нов на­зы­вал толь­ко долж­ность Оги­ба­ло­ва, а Д. И. Ило­вайс­кий — и долж­ность и фа­ми­лию.) Офо­на­сий ока­зал­ся не пре­да­те­лем Ро­ди­ны, а ге­ро­ем! Всту­пил­ся за ок­ле­ве­тан­ных зем­ля­ков — «мен­ших лю­дей», ко­то­рых царь Ва­си­лий Шуйс­кий в Моск­ве каз­нить хо­тел. Офо­на­сий сво­ей го­ло­вой по­ру­чил­ся, меж­ду про­чим.
И спас.
А про Шуйс­ко­го пи­шут од­но пло­хое: «…Охот­но слу­шал сплет­ни и до­но­сы, ко­то­рые “ве­се­лым ли­цем восп­ри­ни­мая и в сла­дос­ти их пос­лу­ша­ти же­ла­ша”». Его отк­ры­то на­зы­ва­ли «блуд­ни­ком», «клят­воп­рес­туп­ни­ком», «пь­я­ни­цей»; «Са­мо­воль­ный зах­ват влас­ти, са­мо­уп­ра­в­ство и жес­то­кость… лич­ные сла­бос­ти Шуйс­ко­го — все это ли­ша­ло его пра­ви­тель­ство не­об­хо­ди­мой нрав­ствен­ной си­лы».
Нрав­ствен­ная си­ла бы­ла в на­ро­де. (А что, де­ти бо­ярс­кие не на­род раз­ве?!)
Ру­ко­во­дил «пост­рой­кой стру­гов к пер­во­му Азовс­ко­му по­хо­ду в Со­кольс­ке в 1695 го­ду Оги­ба­лов Се­ли­верст Ар­темь­е­вич», «столь­ник Оги­ба­лов в го­ро­де Доб­ром за од­ну эту зи­му к по­лой во­де пост­ро­ил 360 стру­гов». По­вод заг­ля­нуть в трех­том­ник С. И. Ела­ги­на об ис­то­рии Азовс­ких по­хо­дов. На­хо­жу в нем пе­ре­пис­ку Оги­ба­ло­ва с Пет­ром и Дол­го­ру­ко­вым. И упо­ми­на­ние о не­бе­зыз­ве­ст­ном гет­ма­не Ма­зе­пе в свя­зи с Брянс­ком. Ин­тер­нет вы­во­дит ме­ня на кни­гу Н. И. Кос­то­ма­ро­ва «Ма­зе­па», чи­таю лек­ции С. Ф. Пла­то­но­ва о Пет­ре. Опять чи­таю в РГБ труд С. И. Ела­ги­на. По­том до­ма — В. О. Клю­че­вс­ко­го и Н. М. Ка­рам­зи­на. По­том — С. М. Со­ловь­е­ва в Ин­тер­не­те. По­том — Пуш­ки­на. По­том — Д. И. Явор­ниц­ко­го в Ин­тер­не­те. По­том… мно­гое и мно­гое.
До­маш­ние кни­ги хо­ро­ши тем, что их мож­но чи­тать (и чер­кать), ле­жа в пос­те­ли. Ин­тер­нет хо­рош сис­те­мой по­ис­ка: за­дал клю­че­вое сло­во в «По­ис­ке» — и ум­ная прог­рам­ма са­ма ищет ин­фор­ма­цию в текс­те. А Ка­рам­зин под по­душ­кой? Это слав­но! Чувству­ешь се­бя сов­ре­мен­ни­ком Пуш­ки­на.
Но это бы­ло толь­ко на­ча­ло.
Чем даль­ше я уг­луб­ля­лась в ис­то­рию Пет­ро­вс­ко­го вре­ме­ни, тем боль­ше у ме­ня по­яв­ля­лось воп­ро­сов. Иног­да неп­ри­ят­ных. Иног­да фи­ло­со­фс­ких, бе­зот­вет­ных. Тем упор­нее я за­ры­ва­лась в кни­ги и в Ин­тер­нет.
Ис­то­ри­ки вдруг пе­рес­та­ли от­ве­чать мо­им зап­ро­сам: не со все­ми их взгля­да­ми я уже бы­ла сог­лас­на. А те, кто пи­сал лю­без­ное мне, вдруг из Ин­тер­не­та та­ин­ствен­но ис­че­за­ли. Я ис­ка­ла но­вых ис­то­ри­ков (что бы­ло очень по­лез­но).
Вот ме­лан­хо­ли­чес­кое: «…и ни­ка­ко­го па­рус­но­го и ка­нат­но­го де­ла мас­те­ров в Брянс­ке нет…» И Указ Пет­ра о пост­рой­ке в Брянс­ке мо­ре­ход­ных стру­гов для плав­но­го по­хо­да (ап­рель 1697 го­да). Зна­чит, на но­вое де­ло столь­ни­ка Оги­ба­ло­ва из Доб­ро­го пос­ла­ли. По­че­му имен­но его отор­ва­ли с на­си­жен­но­го мес­та на ре­ке Во­ро­неж? Ле­гок на подъ­ем, но уп­рям. На­чаль­ни­ки разг­ля­де­ли. Петр или
Я. Ф. Дол­го­ру­ков? А мо­жет, оба?
Вы­пис­ка о стро­е­нии стру­гов в Брянс­ке для плав­но­го по­хо­да 1698 го­да: «По ука­зу Ве­ли­ко­го Го­су­да­ря Ца­ря… ве­ле­но столь­ни­ку Се­ли­ве­рс­ту Оги­ба­ло­ву сде­лать в Брянс­ке под хлеб­ные за­па­сы и для во­ен­но­го плав­но­го по­хо­ду бо­я­ри­на и во­е­во­ды кня­зя Яко­ва Фе­до­ро­ви­ча Дол­го­ру­ко­ва пол­ку его с рат­ны­ми людь­ми под Оча­ков и под иные бу­сур­ма­нс­кие пор­ты и для на­во­ду под Ки­е­вом на ре­ке Днеп­ре жи­во­го мос­та 300 стру­гов, да 60 ло­док за­оц­ки­ми 8-ю го­ро­да­ми» (да­лее сле­ду­ет пе­ре­чень сих го­ро­дов). И от­вет: «В прош­лом 206 го­ду к В. Г. к Моск­ве в раз­ряд пи­сал из Брянс­ка Се­ли­верст Оги­ба­лов: ны­неш­ним де за­оц­ких го­ро­дов ра­бот­ным лю­дям де­ло мо­ре­ход­ных су­дов не в обы­чай, по­то­му что де в прош­лом в 205 го­ду та­кие мо­ре­ход­ные стру­ги де­ла­ли мас­те­ры ино­зе­мец Иван Ренс да прис­лан­ные с Моск­вы плот­ни­ки и ра­бот­ные лю­ди севс­ко­го пол­ку го­ро­дов. И о при­сыл­ке б с Моск­вы в Брянск к мо­ре­ход­ным стру­гам преж­не­го мас­те­ра Ива­на Рен­са, ко­то­рый в прош­лом в 205 го­ду у то­го де­ла был, для то­го, что­бы та­кое де­ло ему на обы­чай, так­же и плот­ни­ков ве­лел бы ему В. Г. указ учи­нить».
И вот, как в сказ­ке: «…Ян­ва­ря в 31 чис­ла по ука­зу В. Г. пос­ла­ны его, В. Г., гра­мо­ты в го­ро­ды в Пе­ре­яс­лавль-За­ле­с­ский, в Рос­тов, в Ярос­лавль к во­е­во­дам ве­ле­но им в тех го­ро­дах выб­рать из по­са­дс­ких и из уезд­ных лю­дей плот­ни­ков во вся­ком го­ро­де по ука­зан­но­му чис­лу их… И по ука­зу В. Г. прис­лан­ные из го­ро­дов плот­ни­ки с Моск­вы из раз­ря­ду пос­ла­ны в Брянск к стру­го­во­му де­лу к Се­ли­ве­рс­ту Оги­ба­ло­ву фев­ра­ля в раз­ных чис­лах».
«От­пис­ку столь­ни­ка Оги­ба­ло­ва кня­зю Дол­го­ру­ко­ву о при­сыл­ке в Брянск лю­дей и при­па­сов для стро­е­ния стру­гов, 1698 го­да мар­та 21» не по­ле­ни­лась, пе­ре­пи­са­ла пол­ностью и в статью свою вста­ви­ла. Пись­мо не на­чаль­ни­ку, Го­ло­ви­ну, а «смеж­ни­ку», Я. Ф. Дол­го­ру­ко­му: авось, со­весть на­ции (так его восп­ри­ни­ма­ли сов­ре­мен­ни­ки) по­мо­жет, под­то­лк­нет зас­то­по­рив­ше­еся де­ло.
И по­мог! 26 мая 1698 го­да С. А. Оги­ба­лов пи­шет го­су­да­рю от­чет о сде­лан­ных стру­гах: «…а брянс­кий во­е­во­да, столь­ник Иван Пы­жов, без тво­е­го, В. Г., ука­зу и без гра­мо­ты из раз­ря­ду тех ос­та­точ­ных 20 мо­ре­ход­ных су­дов да бо­та не при­ни­ма­ет, и о при­е­ме тех ос­та­точ­ных мо­ре­ход­ных су­дов и за­па­сы стру­гов и же­лез­ных кот­лов и иных снас­тей что ты, В. Г., ука­жешь?». Не­о­жи­дан воп­рос Пет­ру в кон­це длин­но­го по­ве­ст­во­ва­тель­но­го пись­ма. Нас­той­чив Оги­ба­лов; ра­де­ет о де­ле, и ца­ря те­ре­бит. Петр из­да­ет указ (или от его име­ни Го­ло­вин): вы­де­лить лю­дей для при­ем­ки ко­раб­лей в Брянск.
«О(б)ги­бать», «обог­нуть» — это не толь­ко об­ма­нуть, сплу­то­вать (как на­пи­са­но в сло­ва­ре В. И. Да­ля), но и из­бег­нуть, ук­ло­нить­ся. Что яв­ля­ет­ся пред­ме­том та­ко­го ук­ло­не­ния для Оги­ба­ло­вых? Труд­нос­ти жиз­ни? От­нюдь. Пред­ме­том ук­ло­не­ния яв­ля­ет­ся зло, бес­чес­тие, на­ру­ше­ние нрав­ствен­ных норм. Сов­ре­мен­ни­ки уни­жа­ют­ся, ума­ля­ют свое дос­то­и­н­ство ра­ди спа­се­ния жиз­ни — и кто бро­сит в них ка­мень! Оги­ба­ло­вым кла­нять­ся тя­же­ло. Чу­да­ки! Ни­же пок­ло­нишь­ся — боль­ше по­лу­чишь. Вот и пест­рят бу­ма­ги сем­над­ца­то­го ве­ка умень­ши­тель­ны­ми име­на­ми: Дем­ка, Алек­саш­ка, Гриш­ка, Иваш­ка.
Умень­ши­тель­но­го име­ни Силь­ве­ст­ра Ар­темь­е­ви­ча я не знаю. Ес­ли он кла­ня­ет­ся в пись­мах Пет­ру, то во мно­же­ст­вен­ном чис­ле (то есть от ли­ца ор­га­ни­за­ции) «мы, хо­ло­пи твои». Вро­де и на­чал из­ве­ст­ное дви­же­ние — ан, нет! Ос­та­но­вил­ся. Об­ма­нул. Обог­нул. Ог­ра­ни­чил­ся на­и­мень­шим из воз­мож­ных уни­же­ний? (А лю­би­мо­му Я. Ф. Дол­го­ру­ко­ву пи­шет от пер­во­го ли­ца — «я» — и то­же без име­ни.)
В. О. Клю­че­вс­кий от­ме­ча­ет, что Петр в са­мом на­ча­ле сто­ле­тия зап­ре­тил пи­сать умень­ши­тель­ны­ми име­на­ми, па­дать пе­ред ца­рем на ко­ле­ни, зи­мою сни­мать шап­ки пе­ред двор­цом, рас­суж­дая так об этом: «К че­му уни­жать зва­ние, бе­зоб­ра­зить че­ло­ве­чес­кое дос­то­и­н­ство? Ме­нее ни­зос­ти, боль­ше усер­дия к служ­бе и вер­нос­ти ко мне и го­су­да­р­ству — та­ков по­чет, по­до­ба­ю­щий ца­рю…» А ес­ли б ник­то к ца­рю так уже не об­ра­щал­ся в сем­над­ца­том ве­ке — приш­ло бы ему в го­ло­ву из­да­вать указ о зап­ре­ще­нии умень­ши­тель­ных имен в об­ра­ще­нии? Но­вая ус­та­нов­ка у не­го ис­под­воль фор­ми­ро­ва­лась. С. А. Оги­ба­лов, воз­мож­но, невз­на­чай подс­ка­зал Пет­ру но­вую фор­му­лу об­ра­ще­ния, точ­нее, по­ме­нял вес и зна­че­ние су­ще­ст­во­вав­ших форм.
Впе­ре­ди — Пол­та­ва. «Сам Петр дол­го ко­ле­бал­ся, из­бе­гая глав­но­го сра­же­ния, яко зе­ло опас­но­го де­ла» (А. С. Пуш­кин). Жил в Свенс­ком мо­нас­ты­ре, хо­дил на служ­бы, во вре­мя ко­их раз­мыш­лял му­чи­тель­но, гля­дя — кто зна­ет? — на се­реб­ря­ное ка­ди­ло с ал­ма­за­ми. Ка­ди­ло по­да­рил мо­нас­ты­рю в 1699 го­ду столь­ник Силь­вестр Оги­ба­лов.
До слав­ной Пол­та­вы Силь­вестр не до­жил; умер в 1706-м. Ког­да уз­на­ла об этом из Ин­тер­не­та — по­че­му-то зап­ла­ка­ла.
Где ны­не то ка­ди­ло, где рос­кош­ные по­дар­ки рус­ских ца­рей — не­из­ве­ст­но: бо­га­тей­ший мо­нас­тырь был разг­раб­лен; спе­ци­аль­но пост­ро­ен­ный для Пет­ра до­мик внут­ри мо­нас­ты­ря раз­ло­ман; до­шел до на­ших дней по­са­жен­ный Пет­ром дуб.
«…Ра­зыс­ки­вая и на­хо­дя, мы ос­ва­и­ва­ем ма­ло­и­зу­чен­ные или сов­сем не­ве­до­мые края на “кар­те прош­ло­го”, при­со­е­ди­ня­ем его к сво­е­му нас­то­я­ще­му и бу­ду­ще­му. По­доб­ные за­во­е­ва­ния нам очень нуж­ны». (Н. Эй­дель­ман) Нам-то на­ши лю­би­тельс­кие изыс­ка­ния нуж­ны, а спе­ци­а­лис­там? Час­то ис­то­ри­ки про­хо­дят ми­мо обыч­ных лю­дей, ис­поль­зу­ют их за­пис­ки (че­ло­бит­ные и пр.) как ко­ло­рит­ный гар­нир к ос­нов­но­му блю­ду — ве­ли­ким лю­дям и со­бы­ти­ям. И ма­лых сих, без­ве­ст­ных чест­ных тру­же­ни­ков, не­ред­ко в ис­то­ри­чес­ких до­ку­мен­тах за­ти­ра­ют удач­ли­вые карь­е­рис­ты, при­пи­сы­вая их де­я­ния се­бе, ра­пор­туя на­чаль­ству о яко­бы сво­их ус­пе­хах.
Родствен­ни­ки-од­но­фа­миль­цы — это ад­во­ка­ты ка­нув­ших в Ле­ту де­я­те­лей. Дви­жет ими лю­бовь. Прист­ра­ст­ное ко­па­ние в до­ку­мен­тах и со­чи­не­ни­ях ис­то­ри­ков по­мо­га­ет вос­ста­но­вить ис­то­ри­чес­кую ис­ти­ну — ре­фор­мы «свер­ху» свер­ша­ют­ся не толь­ко во­лей то­го, кто на­вер­ху, но и по­ве­де­ни­ем, жиз­нен­ной по­зи­ци­ей лиц «сни­зу». Ина­че не бу­дет у на­ции Ис­то­рии. Нет, не так. Ина­че не бу­дет на­ции, а бу­дет, в луч­шем слу­чае, на­род­ность. Вмес­то субъ­ек­та ис­то­рии — объ­ект.

Ольга Леонидовна Кабачек, заведующая отделом социально-педагогических проблем детского чтения Российской государственной детской библиотеки, Москва