В фонде литературы на идише Российской национальной библиотеки хранится немало публикаций, посвящённых вопросам еврейского образовании, которые наверняка заинтересуют специалистов.
Автору этих строк ещё посчастливилось застать на ленинградском радио замечательную передачу для детей «Клуб Знаменитых Капитанов». Её открывала такая песенка:
В шорохе мышином,
В скрипе половиц
Медленно и чинно
Сходим со страниц…
Трудно представить, чтобы кто-то из тех, кто слушал «Клуб», мог забыть эти слова. Но для меня они означают нечто большее, нежели милое воспоминание: в какой-то степени они определили мой профессиональный выбор. Мне выпало счастье быть хранителем уникального книжного фонда — литературы на идише Российской национальной библиотеки. Большинство книг, хранящихся в нём, относятся ко времени расцвета культуры восточноевропейских евреев (середина XIX в.–1940 годы). Культура эта ныне сохранилась лишь за пределами Восточной Европы и сильно трансформировалась, ибо породившая её цивилизация безвозвратно уничтожена войной и репрессиями. Впрочем, стоит мне остаться наедине с книжными полками, как герои и персонажи «единиц хранения» еврейского фонда словно бы сходят со страниц, подобно Знаменитым Капитанам. Но это не инсценировка, где всегда побеждают добро и благородство. Идишский книжный фонд я сравнила бы с островком, оставшимся от материка после катастрофического землетрясения: ведь в старых книгах исчезнувший мир сохранился во всём многообразии.
Оживает цивилизация, а вместе с нею и ценности, на которых она базировалась. К примеру, воспитание. Вы спросите, что же в этом специфически-еврейского? Да многое. Во-первых, в еврейской среде слово «воспитание» очень долго было синонимом других понятий — «образование» и «обучение», поэтому в центре внимания была школа, а о семейном воспитании задумались сравнительно поздно.
Во-вторых, еврейские школы сами по себе были глубоко специфичны. Традиционный уклад еврейской жизни предполагал наличие конфессиональной начальной школы — хéдера, посещение которого было обязательным для мальчиков, а для девочек — желательным, хотя и в меньшей степени. В большинстве хедеров обучение сводилось к чтению Библии и Талмуда на древнееврейском или арамейском языках и к переводу их на идиш под руководством специалиста, именуемого меламéдом (это слово в переводе с иврита означает «учащий»). К началу ХХ в. такая система образования перестала удовлетворять новое поколение российских евреев.
В сущности, вопрос о школе был вопросом о будущем еврейского народа. Каким ему быть и где ему состояться? Идеи сионизма, утверждавшего необходимость строительства нового еврейского государства в Палестине, разделяли далеко не все. Многие были готовы бороться за равноправие евреев в России и мечтали о жизни в демократическом обществе. Сионисты и ортодоксы делали ставку на возрождение иврита и превращение его в язык повседневного общения. Коммунисты и социалисты возражали, что у еврейских народных масс и так есть язык повседневного общения — идиш. Те и другие были достаточно активны, и дискуссии по языковой проблеме, имевшие явную политическую подоплеку, приобрели острейший характер. Но все сходились в одном: важнейшая роль в формировании еврейской культуры принадлежит народному просвещению в самом широком смысле этого слова, и в первую очередь — школьному образованию.
Однако универсального ответа на вопрос, какой же должна быть еврейская школа, не существовало. Одни видели её ориентированной на традицию, с соответствующим набором предметов и преподаванием на иврите. Другие хотели, чтобы школа имела светский характер, обучение помогало выпускникам найти своё место в жизни, а преподавание велось на родном языке учащихся — идише. Такая модель школы была совершенно новаторской и не имела аналогов. Но множество энтузиастов-учителей горели желанием её построить.
В этом их поддерживала влиятельная общественная организация, которую для простоты называли «Общество Просвещения», хотя в момент своего основания в 1863 г. оно именовалось «Общество для распространения просвещения между евреями в России» (аббревиатура — ОПЕ). Начало деятельности ОПЕ — кстати, первой общественной организации русских евреев, — пришлось на вторую половину XIX в. Это была эпоха, когда русское еврейство стремительно меняло свой облик. Общество Просвещения изменялось вместе с ним и постепенно приобретало всё большее влияние и общественное признание. В последнее десятилетие перед революцией ОПЕ превратилось в фактического дублёра Министерства народного просвещения во всем, что касалось еврейской культуры. Общество занималось вопросами, которые мало интересовали официальные круги: в частности провело обследование хедеров разных концов черты оседлости. Руководство Общества Просвещения всерьёз обеспокоилось как содержанием и методикой учебного процесса, так и условиями, в которых проходили занятия в хедерах, и замахнулось на реформу этих учреждений, освящённых многовековой традицией. ОПЕ вообще всячески содействовало оздоровлению школ во всех смыслах этого слова.
Общество Просвещения издавало книги, методические пособия, выпускало педагогические журналы. Самым содержательным из них был «Вестник еврейского просвещения», в котором опубликовано множество статей на темы еврейского образования и воспитания, а также масса материалов иного рода, многие из которых отнюдь не устарели и сегодня. «Вестник» хранится в Русском журнальном фонде РНБ, однако в фонде литературы на идише тоже есть издания ОПЕ. Возьмём брошюру «Пара слов родителям о хедере» (СПб., 1913). В ней изложены все аргументы прогрессивных педагогов против хедеров, которые (на их взгляд) безнадёжно устарели. Картина, нарисованная «с натуры», действительно ужасала — тут и малограмотные меламеды, и грязь, теснота и духота в хедерах, и физические методы воздействия на учеников, и отсутствие сколько-нибудь внятных учебных программ… Авторы брошюры об этом знали не понаслышке — почти все они прошли через хедеры в детстве, прежде чем обследовать их в зрелом возрасте.
У ОПЕ было немало единомышленников в борьбе против хедеров. В 1900 г. в Варшаве некий Лейб Грингойз опубликовал в переводе на идиш подборку из трудов замечательного русского педагога Василия Порфирьевича Вахтерова под заглавием «Не ограничивайте детей, или Как мы должны воспитывать детей? Страстное слово к родителям и меламедам». Виленское благотворительное общество «Пальма Деборы» выпустило «Слезное, необходимое, тёплое письмо к родителям, как воспитывать детей» (Вильно, 1911). Список примеров можно продолжить. Несомненно, столь массированный поход за здоровую школу не мог не увенчаться успехом, но грянула Первая мировая война.
Роль школы в жизни еврейского общества в страшное военное лихолетье неизмеримо возросла. Чего стоили хотя бы последствия царского указа о выселении евреев из всей (выделено мной. — В. К.) прифронтовой полосы. Фронт разворачивался как раз в районах черты оседлости, поэтому впервые в русской истории начались массовые миграции евреев. Часть из них в результате оказалась во внутренних губерниях Российской империи в совершенно незнакомой, чуждой, а зачастую и враждебной обстановке. Для множества детей, вырванных из привычной среды, школа стала своеобразной отдушиной. Не случайно в еврейских школах в годы войны стали уделять повышенное внимание организации праздников — учителям хотелось, чтобы дети как можно скорее забыли о том, что им довелось пережить.
Но была среди еврейских детишек ещё одна категория, столь же многочисленная, сколь и незащищённая — дошкольники. Для них впервые в истории еврейского образования стали устраивать детские сады — впрочем, тогда их называли «очагами», подчёркивая, что главная их задача — согреть детей в прямом и в переносном смысле. Кстати, такие «очаги» были и в Петербурге: немало евреев из столицы были призваны в армию, а семьи их остались без помощи. На эти темы есть множество публикаций в журнале «Вестник еврейского просвещения», но их отголоски можно найти и в позднейших книгах по педагогике.
Война ещё не успела закончиться, а деятели еврейского просвещения уже принялись строить далеко идущие планы строительства как новой еврейской школы, так и системы внешкольного образования. Именно этой теме посвящена объёмистая монография одного из ведущих сотрудников Общества Просвещения — Хаима Фиалкова. Фиалков не только был талантливым учителем, но и хорошо ориентировался в передовых педагогических теориях, так как незадолго до войны проходил стажировку в школах Германии и Швейцарии. Опыт, почерпнутый там, помог ему в решении многих специфических проблем еврейской школы. В итоге книга Х. Фиалкова «Народное воспитание» (Пг., 1918) намного опередила своё время, предвосхитив наиболее интересные опыты советской педагогики. Лично мне больше всего запомнилась глава, посвящённая использованию кинематографа в воспитании еврейских детей. В то время даже детская литература на идише находилась в стадии становления, а уж о кинофильмах вообще никто не помышлял! В голодном, охваченном разрухой Петрограде размышления о дидактических возможностях кинематографа выглядели просто научной фантастикой.
Дореволюционные еврейские педагоги мечтали о работе в условиях, которые сегодня мы назвали бы национально-культурной автономией. Их планам не суждено было сбыться. Советская власть поставила задачу формирования сети единых трудовых школ, хотя до поры и терпела их национальные разновидности. К этому мы вернёмся чуть позднее, а сейчас хотелось бы отметить, что светская школа нового типа с преподаванием на идише всё же обрела право на существование за пределами Советской России, особенно в Польше. Летом 1921 г. здесь была создана Центральная организация еврейских школ (ЦИШО), сыгравшая значительную роль в развитии национальной педагогики. В результате работы ЦИШО система еврейских народных школ в Польше отличалась высоким уровнем преподавания в сочетании с гуманистическим воспитанием учеников. Вспомним: именно в эти годы в Варшавском Доме сирот работал Януш Корчак.
Развитие педагогической мысли нашло отражение в печатных изданиях. Не будем касаться книг самого Корчака — они достаточно известны. Но в идишском фонде РНБ хранится немало совершенно неизвестных публикаций, которые наверняка могли бы заинтересовать специалистов. Приведём несколько примеров. В Коломые вышла книжка «Воспитание еврейского ребёнка вчера и сегодня» (без указания имени автора и точной даты выпуска). В 1925 г. в Бресте ортодоксальный раввин М. Лихтенштейн посвятил воспитанию юношества чуть ли не половину своего труда, озаглавленного «Книга мер». Немало изданий выпустила и ЦИШО, среди них — «Общая беседа в народной школе» и «Школьная инструкция» (обе вышли в Варшаве в 1921 г.). В этих книгах особенно хорошо видно стремление педагогов вовлечь в воспитательный процесс родителей учеников. Ещё несколькими десятилетиями ранее в еврейских
семьях считалось нормой полностью перекладывать воспитание на учителей, теперь же это стало нонсенсом.
Поэтому симптоматично, что в 1937 г. в Вильне вышла большая монография с подзаголовком «Пособие для родителей и воспитателей», а в качестве заглавия было использовано модное в ту пору в Вильне клише: «Путь к ребёнку». Её автором был Ш. Д. Мигдаль (сведений о нём в настоящее время разыскать не удалось). Вильно, один из интеллектуальных центров восточноевропейского еврейства, славился своими учебными заведениями ничуть не меньше, чем учёными. Один из них, филолог с мировым именем, доктор Макс Вайнрайх, тоже выпустил как раз в это время книжку «Путь к нашей молодёжи» — о нравственном воспитании еврейского юношества. Но это к слову. Возвращаясь к книге Мигдаля, нельзя не отметить, что в первой же фразе предисловия выражено его авторское кредо: «Книга должна быть понятной и действенной». В полном соответствии с этим девизом содержание книги изложено внятно, последовательно, доходчиво, а в результате — раскрыты практически все стороны жизни ребёнка, его взаимоотношений с внешним миром, а также обязанности воспитателей. Подробно описаны младенческий период, стадии роста ребёнка, детский садик (включая и «очаги» военного времени), школа и трудности с обучением, отклоняющееся поведение, а в заключение — отрочество и ранняя юность. Кроме того, книга рассказывает об особенностях психологии еврейского ребёнка, а также — что очень важно! — сравнивает детишек из еврейских и христианских семей. Из сказанного на эту тему довольно сложно сделать вывод о превосходстве тех или других — автор лишь объясняет, что их менталитет и поведение различны. Очевидно, что Мигдаль не просто избрал своей профессией педагогику, но по-настоящему любит и понимает детей. Впрочем, книга адресована не самим детям, а их родителям.
К ним автор относится уважительно, без высокомерия, а вся его книга пронизана чувством ответственности воспитателей за будущее ребёнка. Можно утверждать, что книга Ш. Д. Мигдаля — одно из лучших руководств по педагогике (во всяком случае, в идишском фонде РНБ).
Теперь вернёмся в Советскую Россию. Её реалии нам ближе и понятней: любой вспомнит главные педагогические принципы 1920–30-х годов. Во главу угла ставилось воспитание в коллективе; в почёте был труд. Вот несколько книг, полностью соответствующих этим идеям: «Наше воспитание детей: Дети в колхозе» А. Заречной (Минск, 1931), «Художественное воспитание детей в четырёхлетней школе» Г. Соловья (Москва; Харьков; Минск, 1930), «Пионер дома» В. Куличенко (Киев, 1926). Ещё есть немало не в меру идеологизированных изданий, но о них и вспоминать сегодня не хочется. Намного интереснее книги иного рода. Это советы родителям по поводу самых, казалось бы, обыденных вещей: сон ребёнка, его капризы, детский гардероб. На такие «мелочи» в ту бурную эпоху меньше всего обращали внимание, что не всегда оставалось без последствий. И вот, в 1920-х гг. в Москве был создан специальный Институт санитарии и гигиены детей и подростков. Ведущий специалист этого института, доктор медицины Минна Моисеевна Гринберг написала целую серию брошюр, адресованных родителям. Две из них, «Охраняйте сон ребёнка» и «Одевайте ребенка правильно», в 1928–1930 гг. вышли и на идише. Их, а также популярную брошюру Н. И. Кулишер-Бунцельман «Почему нельзя наказывать детей» (М., 1928), перевёл на идиш довольно известный литератор и журналист Мойше Тайч. Он и сам был не чужд педагогике, так как в своё время окончил Виленский еврейский учительский институт.
Упомянем ещё одну книгу, выдержанную в том же жанре: это «Приучайте ребёнка к чистоте» (Москва; Харьков; Минск, 1930). Её написал Арон Борисович Залкинд, который специализировался в области психиатрии, а также был одним из ведущих советских педологов. Он считал личную гигиену важнейшим условием всего последующего развития личности. Отметим, что свою брошюру профессор Залкинд написал сразу на идише, без перевода.
Но самым интересным изданием советского периода, наверное, является рассказ о Малаховской детской колонии. Сейчас это слово вызывает малоприятные ассоциации, а в 1920-е оно означало действенную борьбу с детской беспризорностью. В некогда элитном дачном поселке Малаховка под Москвой было организовано пять (!) еврейских детских приютов. Их воспитанниками были сироты, дети репрессированных, бездомные и т. д. Прежде всего их приобщали к трудовому воспитанию, однако в Малаховке была и школа — своего рода полигон для различных педагогических экспериментов в духе времени. Руководил ею Борух Шварцман, профессиональный революционер и в то же время педагог по образованию и призванию. Обучение в школе шло на идише, но с обязательным изучением русского. Вскоре малаховская колония стала знаменитой на всю страну. В неё для обмена опытом приезжали школьные работники, а также делегации заводов, вузов и даже представители кооперативов. Новый уклад и новые формы хозяйствования вызывали у них большой интерес. А уж культурная жизнь била ключом: в колонии часто выступали известные писатели, композиторы и артисты — Лейб Квитко, Довид Гофштейн, Дер Нистер, Моисей Мильнер, Соломон Михоэлс. Марк Шагал, который работал в Еврейском театре под руководством Михоэлса, по совместительству преподавал в Малаховской колонии, где в то время училась и его дочь Ида. До самого отъезда в Палестину в Малаховке работал выдающийся музыкант, в будущем основатель тель-авивской консерватории Юлий Энгель. Колония существовала до конца 1930-х гг. и была закрыта в период повсеместной ликвидации еврейских учебных заведений.
В идишском фонде РНБ хранится книга, написанная двумя непосредственными участниками жизни Малаховской колонии — З. Ароновым и П. Шпитальником. Эта книга интересна тем, что, в отличие от позднейших публикаций (а их на темы Малаховки немало) и даже от мемуаров, написана она в пору расцвета колонии, в 1932 г. Ничто ещё не предвещало ни её закрытия, ни репрессий, вскоре обрушившихся на сотрудников, поэтому в книге запечатлён живой срез жизни Малаховского детского городка. А такие вещи всегда ценятся очень высоко.
Все публикации, о которых мне довелось упомянуть, принадлежат своему времени, своей культуре. Более того, они составляют часть этой культуры, за которой, в свою очередь, просматривается одна цивилизация, не существующая ныне. Но к счастью, сохранился книжный фонд, где и культура, и цивилизация восточноевропейских евреев в целом предстают перед читателями, как живые. Добро пожаловать в Российскую национальную библиотеку!
Вера Вадимовна Кнорринг, главный библиотекарь отдела литератур стран Азии и Африки РНБ, кандидат исторических наук, Санкт-Петербург