Для критика произведение искусства — это лишь повод для создания своего собственного произведения, которое вовсе не обязательно имеет отношение к критикуемой книге.
Оскар Уайльд
Многие современные писатели с горечью отмечают, что при огромном количестве новых имён, появляющихся на литературном небосклоне, их произведения тонут в море новинок. И спасательный круг может им кинуть только критик. Критик — это идеальный посредник. Он прокладывает пути к постижению современной культуры, строит мосты, связывая писателя и читателя.
Критика в России была неотъемлемой и равноправной составляющей литературного процесса (вспоминаются слова А. С. Пушкина о том, что «состояние критики само по себе показывает степень образованности всей литературы вообще»), существенно влияла на движение общественной мысли, претендовала на статус «философии современности», её престиж и статус были традиционно высоки. Критика по определению была тем, что Ф. М. Достоевский называл «идеей, попавшей на улицу».
Сегодня вопрос о феномене действующей критики оборачивается актуальным размышлением о специфике современного мышления, о законах бытования текста в условиях совершенно иных взаимоотношений между писателем и читателем, писателем и критиком, критиком и издателем.
Вышли совсем недавно и вызвали большой интерес читателей, интересующихся современной культурой, такие книги, как «Критика — это критики. Версия 2.0» (С. Чупринин), «Русский крест. Литература и читатель в начале нового века» и «Такова литературная жизнь» (Н. Иванова), «Медиумы безвременья. Литература в эпоху постмодерна, или трансавангард» (Е. Ермолин), «Удивительные приключения рыбы-лоцмана» (Г. Юзефович), «Великая лёгкость. Очерки культурного движения» (В. Пустовая), «Письмена нового века» (А. Рудалёв), «Упражнения в бытии» (О. Балла), — и это далеко не полный список книг современных критиков.
В последние годы о «новой критике» спорят, пожалуй, почти так же часто, как о современной литературе. Размышляя в предисловии к сборнику «Новые критики о новейшей литературе» о причинах появления молодой критики вопреки разговорам о падении читательского интереса к современной литературе, В. Пустовая отмечает: «Подобно живой природе, литература производит на свет виды с самыми разными механизмами выживания и неустанно поддерживает многообразие жизни. Вот в чём секрет непрекращающегося пополнения критических рядов: люди, думающие о литературе, будут появляться, пока остаётся в нас потребность сказать о своем через слово. Критика не спутник, не довесок и даже не часть литературы — критика сама литература и есть. Критика — литература, осознающая своё бытие. Именно благодаря критической мысли отдельные события, вопросы и провокации книжного рынка и писательских биографий существуют как живой процесс разговора времени, общества, человека — о самих себе. Литература — одно из самых убедительных и длительных свидетельств человеческой жизни. И критика — искусство понимания свидетеля: о чем, когда, кому, как и для чего он говорит. Литература в критике понимает себя — в разных аспектах, на разной глубине, в меняющемся информационном свете».
Как известно, в задачи критики входит критический обзор современной литературы и формирование её художественно-теоретической программы.
В начале 1990-х участники дискуссий о современной критике не раз отмечали, что в связи со сменой нравственных и эстетических координат резко расширилось поле литературной деятельности. «Это было как бы пристраивание к тогдашнему зданию “литпроцесса” дополнительных помещений для новых писателей и выбивание у администрации здания прав на их прописку. И этой работой при первых же признаках появления “другой” литературы занялась критика, уже заготовившая таблички для новых помещений: “задержанная литература”, “литература русского зарубежья”, “другая литература”. Но работа эта кончилась, не успев даже как следует развернуться, ибо прописка “по литпроцессу” отменилась сама собой, а всё это стройное, возводимое десятилетиями сооружение как-то разом обветшало, захирела жизнь в его комнатах и коридорах — литература зажила в свободном пространстве, напрямую общаясь с читателем», — пишет С. Костырко1.
На кардинальную смену ролевых, функциональных и характерологических черт критики 1990-х, безусловно, влияла общая ситуация в литературе. Ощущалась необходимость нового дыхания и отхода от привычных стереотипов в изучении русской литературы, необходимость увидеть в современной литературе живую словесность, которая, разрушая мифы, создаёт новую эстетику, почувствовать смену литературного кода, представить литературный процесс в непрерывном и непрекращающемся диалоге с предшествующей литературой. «Применять к сегодняшней литературе старые традиционные критерии невозможно, — писал в начале 1990-х А. Генис — Нельзя рассматривать современный литературный процесс как однолинейный, одноуровневый. Литературные стили и жанры явно не следуют друг за другом, а существуют одновременно. Нет и в помине былой иерархичности литературной системы. Все существует сразу и развивается в разных направлениях»2. Действительно, широчайший спектр новейшей литературы, отсутствие единого метода, единого стиля, единого лидера — одна из ярких черт современности. Именно в таких условиях происходило становление «новой критики».
Мария Черняк, доктор филологических наук (РГПУ им. А. И. Герцена), С.-Петербург
1 Костырко С. «Чистое поле литературы» // Новый мир. — 1992. — №12.
2 Генис А. Иван Петрович умер. — М., 1999. — С. 43.