Библионику вполне можно рассматривать как совокупность технологий преобразования библиотек. Она позволяет посмотреть на этот процесс со стороны, из-за рамок профессионального поля. И увидеть много интересных возможностей, которые открываются перед библиотекой в современном социуме.
В дополнение к культурологии М. Н. Эпштейн предложил разрабатывать новое направление деятельности — а не дисциплину — культуронику: «Культуроника в отношении наук о культуре есть то же самое, что по отношению к естественным наукам есть техника как преобразование природы, а по отношению к социальным наукам есть политика как преобразование общества… Культуроника — это практическая надстройка над науками о культуре, попытка воплотить трансформативный потенциал гуманитарного мышления, не утрачивая его специфики, не технологизируя и не политизируя феномена культуры»1.
Несмотря на то, что библиотековедение имеет дело с целиком искусственным институтом, действующим в культуре, оно изучает библиотеку как «готовый» объект. Поэтому в дополнение к библиотековедению правомерно говорить о библионике как совокупности технологий преобразования библиотек.
Библионика2 выступает разделом культуроники. Её предмет и границы не совпадают с предметом и границами библиотековедения. Эти границы, как и любые разделы в культуронике, можно обозначать только ситуативно, потому что преобразование библиотек как раз и строится на изменении границ, средств, объекта управления; аспектов, в которых мы оперируем с этим объектов. Можно лишь указать на самое общее свойство библионики — работа через управление знаниями и коммуникацией. Она использует knowledge management (менеджмент знаний), хотя не ограничивается им, оставаясь открытой для иных подходов.
Настоящий текст может служить первым шагом в библионике, который позволяет принципиально по-новому выстраивать стратегии в образовании и культуре и трансформировать учреждения этих сфер. Для библиотек, которые теснейшим образом связаны с ними обеими, обращение к библионике прежде всего означает выбор своих приоритетов в этих сферах — а также, вполне возможно, и в других, исходя из заново сформированной стратегии.
Сегодня наиболее распространены концепции библиотек, предписывающие им конкретные направления действий. Это «лобовой» нормативный подход к стратегии, который легко опознать по словам «библиотека должна стать… (тем-то, а не тем-то)» и по выборочной иерархии функций — некоторые объявляются «самыми главными». В качестве обоснования такие модели ссылаются только на изменения во внешнем окружении библиотеки, на которые она вынуждена отвечать (далее мы увидим, насколько эти понятия зависят от позиции самих библиотек). Тогда задача заключается в правильном «отражении» внешних изменений в работе учреждения. Таким образом, деятельность библиотек неявно сводится к схеме «стимул — реакция», при этом стимулы выделяются каждый раз по-разному, а в сумме их количество таково, что прореагировать не способно даже самое сильное учреждение.
В рамках библионики становится возможен радикально противоположный метод. Он учитывает состоявшийся прагматический поворот в социальном знании, включающий отказ от «отражательной» метафоры познания.
Ещё Гегель высмеивал представления о познании как о неком «орудии и среде», которые мы будто бы выбираем, как и когда захотим, — орудии, отделённом от нас самих и от того, что познаётся. В таком наборе разрывов, где познание находится по одну сторону, познаваемое — по другую, а мы сами обретаемся вне их обоих, никакое извлечение знания оказалось бы невозможным в принципе3. Поэтому «на место познания как репрезентации приходит познание как со-исполнение. В основе тезиса о перформативности лежит новое представление о субъекте познания —
субъект познания имеет диффузный, распределённый характер… Субъект познания “распределяется” в социальном и материальном мире. «Распределенный» субъект не отражает реальность, а соучаствует в её создании. (…) Социологические категории так же перформативны, как и экономические. Это означает, что они производят эффекты, создают различия, учреждают новые реальности, способствуют реализации того, что они “открыли”. (…) По сути дела, многие социологические категории представляют собой не только описания, но исполнения соответствующих реальностей»4.
Наш инструментарий в разработке стратегии, таким образом, каждый раз заново учреждает само место, позицию любой организации, вводит в её «познавательное поле» те факторы, которые могли остаться не замеченными для другого инструментария.
Руководствуясь этим подходом, библионика может предложить конструктор понятий, из которых можно собирать и пересобирать стратегии библиотек.
Как происходит такое конструирование?
Артём Вячеславович Личутин, руководитель аналитического отдела Группы компаний «ОМ-медиа», к.ф.н., эксперт Программы ЮНЕСКО «Информация для всех» в России, Москва
* Продолжение см. Библиотечное Дело №5 (215) ‘2014
1 Эпштейн М. Н. Конструктивный потенциал гуманитарных наук: могут ли они изменять то, что изучают? // Философские науки. — 2008. — №12. — С. 34–55.
2 Такое же название носит библиотечная сеть Великого Новгорода.
3 Гегель Г. В. Ф. Феноменология духа. — СПб: Наука, 2002. — С. 42.
4 Дудина В. И. Эпистемологическая реконфигурация социального знания: от репрезентации к перформативности // Журнал социологии и социальной антропологии. — 2012. — Т. 15. — № 3. — С. 43–44, 47.