Каждое время выдвигает свои культурные доминанты. К примеру, в XIX веке такой доминантой было чтение.
Книга всегда имела множество функций. В XXI веке, при наличии множества информационных институтов, она, утрачивая ряд их них, становится явлением досуговым (от значения «достигать»). Книга перестала доминировать, но её значение, тем не менее, не снизилось. Сегодня выход информации на человека безмерно упростился; контакт с культурой с распространением электронных систем связи стал невероятно доступен. Хорошо это или плохо? Неизбежно.
Надо менять стратегию: информация сейчас ловит пользователя, — Канал «Культура», например, активно конкурирует с телевизионной тарелкой. И библиотека тоже должна «ловить» своего читателя. Чем именно? Профессиональным уровнем библиотечного сообщества, стремлением к освоению современной культурной среды школьника. Плодом контакта культурных полей поколений и явится культурная традиция
Возникло ли новое читательское поколение? Да! Оно имеет другую культурную почву, иные, отличные от наших, ориентиры. Каковы основные черты этого нового поколения?
Оно не является бескультурным. Его незнание «атрибутов» прошлой культуры связано не только с тем, что это «было не при его жизни», а скорее с тем, что современный человек привык: информацию ему доставляют (с усердием, конкурируя за это право), у него нет необходимости её достигать. Человек, у которого есть «тарелка», может свободно смотреть множество историко-культурных каналов.
Наши знания достигались, но так ли сильно мы отличаемся? Представитель нового поколения читателей в курсе тех современных явлений культуры, которые нами не освоены, отдалены от нас своей «современностью» (например, граффити). Мы не затрудняем себя изучением их культурного опыта, а противопоставляем ему свой опыт.
Итак, вторая отличительная черта современного поколения читателей — новый культурный опыт. С 1930-х годов можно было говорить о похожести, универсальности опыта поколений в культуре. Сейчас он достигается иными способами. «Конвертора», института передачи «нашего» культурного опыта, мы пока не нашли. «Дурацкие» шаги: ругаем Интернет, упрекаем поколение в серости, неграмотности и подсознательно тешим себя надеждой, что эта несправедливость (неуважение к нашему опыту) исправится как-то сама собой.
Надо понять, что любой опыт передаётся только при условии уважения к собеседнику. Мы же пытаемся внушить новому поколению свою культурную ностальгию. Необходимо открывать то в искусстве, что позволяет открыть подлинный опыт.
Культурная жизнь XXI века эклектична и мозаична, а мы как «классицисты» не хотим принять эту эклектику.
Наша «библиотечная черта» — отказ принятия периода поиска, а он прекрасен и значим стремлением к диалогу. «Библиотечная дидактика» остаётся в прошлом, уходит на второй план, наступает время диалога. Надо «учиться» культурному опыту наших читателей. Это интересно. Это образовывает.
Создаёт ли это поколение новые территории чтения? Да! Нам надо входить на эту неизвестную нам территорию с запасом терпения. Надо сказать себе: хватит ламентаций. Почему мы защищаем культурный, социальный опыт, который низвёл библиотекаря до уровня «обслуживания»? Почему в XIX веке библиотекарь занимал столь высокую позицию? Модест Корф — сенатор. А сегодня? Человек, который определяет политику развития книжной культуры своей практической деятельностью, ждёт снисхождения «власть имущих». Необходима стратегия утверждения статуса деятельности, её иерархии в воспроизводстве культурных ценностей. Надо менять стиль поведения.
Почему пока нам недоступна новая территория чтения? Она нами не изучена. Наш культурный опыт недостаточен. Нам неудобно. Мы не занимаемся социологией чтения, не изучаем чтение как культурный опыт современного человека. Не знаем репертуара чтения, не ощущаем специфики восприятия традиционной и цифровой форм текста.
«Я вообще не люблю читать!» — для современного человека в его культурной среде это норма. В XX веке такой же «нормой» было утверждать: «я не люблю оперу», ведь опера была всеобщим культурным кодом в веке XIX. Опыт передаётся через культурные образцы эпох. Культурные стереотипы остаются уходящим поколениям.
Есть несколько принципиальных моментов, которые, на наш взгляд, специалист, работающий в детской библиотеке, должен осознавать. Общественное признание статуса и значения детской библиотеки коррелирует с профессиональным самоуважением и профессиональной позицией библиотекаря.
Профессиональное самоуважение подразумевает, в том числе, и уважение к современному читателю, находящемуся — по большей части — в ином культурном поле. Это «культурное поле» может эпатировать, возмущать, раздражать, но оно необыкновенно интересно. Культурный быт современного школьника должен стать предметом изучения, а не осуждения. Мой знакомый профессор-историк как-то возмущался, что студенты не знают имени С. М. Кирова. А я спросил его, знает ли он, кто был петербургским губернатором в 1912 году? Разумеется, ответ отрицательный. Хотя профессор родился в то время, когда Киров возглавлял ленинградскую парторганизацию, то есть через два десятка лет после правления графа Адлерберга, а современный студент через полстолетия после Кирова.
Часто мы слышим: «Он не читал Носова! Он смотрит “Дом-2”!» А мы читали Ольгу Белявскую, Веру Желиховскую, Клавдию Лукашевич? И разве мы не вкусили интриг коммуналок? Школьник уже десять лет как носит рюкзак, а взрослые всё ещё ностальгируют о ранце. Так расскажите ему о ранце, вспомните историю о том, как Александр I вздумал осмотреть в Тильзите ранец французского солдата и получил отказ! Возможно, беседуя об этом, и библиотекарь и читатель сумеют зайти в культурные «поля» друг друга. Бинарная оппозиция «свой-чужой» (своя и чужая культура) должна исчезнуть из диалога внутри такого принципиально либерального института, как библиотека.
Либеральность подразумевает уход от укоренившихся стереотипов. Только для примера: «Дед Мазай и зайцы» это не героико-экологическая поэма о спасении зверюшек, а иронический поэтический охотничий анекдот, где Мазай бывает и в изрядном кураже. Патетика чаще раздражает, чем привлекает школьника, который не захочет осваивать наше культурное поле.
Валентин Головин, доктор филологических наук, проректор по науке СПбГУКИ, зав. кафедрой детской литературы