Каждый раз перед Большим днём Тилли снились сны. Они начинались примерно за десять дней до назначенного срока.
Она видела сны постоянно, красочные и многослойные, но те, что приходили к ней в канун встречи, разительно отличались. Не было ни врагов с разящими старнами, ни диких каверов, ни неуловимых армадов, ни бурного разлива Стакса. Ничего, связанного с реальными опасностями, которые подкарауливали в настоящей жизни, и которые следовало держать в голове и бодрствуя, и опуская голову на подушки. Это не были кошмары в полном смысле слова, но и добрыми их никто бы не назвал. В них Тилли, например, комкала зажатую в кулаке ткань тонкой завесы, готовясь отдёрнуть её одним решительным движением. И знала: после этого всё станет очень плохо. Или же собирала землянику, но натыкалась на едва припорошенные землей кисти мертвецов. Её пальцы соприкасались с почерневшими пальцами неизвестных воинов, ставших пищей зелёной травы и алых ягод. Но это самые крайние примеры. Иногда она вроде бы просто бежала. Спешила куда-то по белым и очень гладким переходам, чтобы… что? Иногда летела вглубь глиняной воронки. А однажды — медленно оборачивалась, готовясь взглянуть на нечто, пока находящееся за границей видения. Оно уже будоражило её сетчатку болезненной вспышкой, уловленной боковым зрением. Кажется, так и не успела обернуться, но знала: лучше бы ей этого не видеть. Тот сон был самым страшным.
На самом деле Тилли редко выносила из подобных ночей больше одного смазанного образа. После мучительных усилий иногда удавалось догадаться о том, фрагментом какого действия он являлся. Обычно от таких сновидений оставался только клочок и саднящее, беспричинное чувство потери. Тилли просыпалась утомлённой, а ещё — тоскующей. Рука об руку с усталостью неожиданно шествовали нежность и ностальгия.
Однажды она попыталась поговорить об этой не слишком приятной закономерности с Кройном. Он был ближе всего к ней по возрасту, но и не только. Хотя они виделись всего пару раз в срок, на общем Собрании и на праздниках, она испытывала к нему симпатию. Возможно, живи они ближе друг к другу, им бы не составило труда стать друзьями. Кройн тогда ничего не стал советовать, но ей показалось: он отлично понял, о чём она говорит. Может быть, даже сам испытывает нечто подобное.
Хоть один повод примириться с визитом. Приятная беседа перед камином с Кройном.
Как-то, давным-давно, она спросила Джармушу, можно ли не ехать. Та отругала её в своей привычной манере — всплескивая руками, многословно причитая. Как только Тилли могла подобное придумать? Кто бы такое учудил? Что скажут Высшие силы? Да и вообще, может, тогда ещё и не умываться по утрам? Большой день — священная традиция, а традиции требуют неукоснительного соблюдения. Так установлено исстари. В оханьях простодушной подсобницы вместилась непобедимость бессмысленной архаики. И Тилли смирилась, что будет приезжать на Холодный утёс каждый срок, раз за разом. Облачаясь в лучшие одежды, они, все пятеро, каждый со своим сопровождением, прибывали к подножию Великой башни. Для кого-то путь был долгим, для кого-то — очень долгим. После церемониала приветствия, за малой передышкой, их ждал торжественный ужин в общем зале. Свет отражался в серебряных приборах, на клинках; завитки его плавали под высокими сводами, проникая через аметистово-лиловые и лазурно-голубые витражи, скользил по очерчиям. Бесконечно длинный стол убегал из одного края нефа к другому бесконечной полосой. Он никогда не ломился от яств: умеренность была одним из заветов, который чтил каждый из правителей, поэтому блюда казались потерянными на его поверхности. Отполированное дерево мерцало, как воды Стакса в его мирный период. Пустоты между высокими резными стульями были шире коварных разломов на Северной оконечности. Для того чтобы обменяться репликами, требовалось возвышать голос, и только тогда помогала волшебная акустика Башни, подхватывая слова и взвинчивая к выси скрытых в мягком сумраке нервюров.
По опыту или наитию они научились сводить разговоры к необходимому минимуму.
Вся их семья. Пять королей, каждый из которых прибыл из своих земель.
Бьярти Дагур, писатель