В последние несколько лет всё активнее говорят и пишут о возникновении отдельного тематически неоднородного направления в современной детской литературе — «сложные» темы.
Появился ряд публикаций, посвящённых «сложным» темам в детской и подростковой литературе1, на профессиональных мероприятиях — фестивалях, выставках — проводят специализированные встречи, круглые столы и презентации по данной тематике. К примеру, 31 марта 2021 г. Центральная городская детская библиотека им. А. С. Пушкина (Санкт-Петербург) провела для руководителей и методистов общедоступных детских библиотек специальный круглый стол «“Сложные” темы в детской литературе и детском чтении», на котором эксперты рынка детской литературы — авторы, издатели, блогеры, критики — размышляли об этом феномене2. Круглый стол стал заметным явлением для профессионального сообщества и вызвал живой интерес слушателей. Ранее, в 2020 г., в программе фестиваля «ЛитерраТула-2020» присутствовали темы, которые спикеры обозначили как «сложные»: «Обзор книжных новинок об “особом детстве”», «Детские книги о смерти. Как их читать и для чего?», «#12 Война и мир в отдельно взятой школе» и т. д.3
Почему специалисты по детскому чтению заговорили о неких «сложных» темах в детской литературе? И, кстати, что это такое? Участники круглого стола «“Сложные” темы в детской литературе и детском чтении» (Санкт-Петербург, март 2021 г.) предложили определять подобные темы в детской литературе и детском чтении, как темы, которые дети не готовы обсуждать со взрослыми, а сами взрослые — родители, учителя, библиотекари — не готовы обсуждать с детьми, поэтому стараются уходить от разговоров на подобные темы. Речь идёт о самом разнообразном круге проблем, так или иначе стигматизированных в общественном пространстве. Это темы, касающиеся смерти, тяжёлых болезней, инвалидности, насилия, в том числе сексуального насилия и инцеста, темы войны, голода, репрессий и т. д. Таким образом, «сложные» темы в детской и подростковой литературе — это некоторым образом «неудобные» темы, темы умолчания. По ним в обществе ещё не выработан консенсус; нет определённого, институционально оформленного и усвоенного отношения, нет языка и нет контекста, нет традиции и понимания как говорить о них, в том числе и во «взрослой» литературе или в публичном пространстве.
Марина Викторовна Рабжаева, заведующая отделом библиотечных инноваций и методической работы ЦГДБ им. А. С. Пушкина, Санкт-Петербург