Часть 3. Постмодернистские эксперименты: текст, книга, читатель
Девальвация героя не только не исключает, но даже предполагает литературную игру на грани стёба — вот только далеко не каждый автор может при этом сказать что-то своё и создать по-настоящему оригинальное произведение.
Непременная постмодернистская пустота и отсутствие какой-либо определённости приобрели в отечественной постсоветской литературе специфический смысл крушения господствовавшей идеологии, падения идолов предшествовавшей эпохи1. Это довольно быстро привело к девальвации образа героя в художественной литературе: вместо героя осталась только маска, используемая к тому же в самых фантастических ситуациях. Здесь, конечно, следует упомянуть один из наиболее известных романов 1990-х гг. — «Чапаев и Пустота» В. О. Пелевина, формально посвящённый давным-давно известной идее относительности реальности и всесилия человеческого воображения2. «Однако сути своей лишаются герои, героический образ которых закреплен в нашем сознании раз и навсегда — это герои “Чапаева”, сам Василий Иванович, Петька, пулемётчица Анка, а также Котовский. И всё это национальное достояние, все святыни оказываются пустотой, все они могут выступать под разными масками так, как Чапаев выступает в роли философа, мистика, рассуждающего о том, что “ничего нет”, что всё — сон и мираж, рассказанный Богом анекдот»3. Тем не менее заслуг автора это не умаляет — по той простой причине, что произведения с претензиями на настоящую философию в современной русской литературе стали редкостью. «Речь идёт о том, что в жанре философского романа между эпохой Достоевского и нашим временем простирается столь глубокий вакуум, что на этом фоне фигура Пелевина, быть может сама по себе не столь уж и значительная, возвышается одиноким утёсом»4.
Девальвация героя не только не исключает, но даже предполагает литературную игру на грани стёба — вот только далеко не каждый автор может при этом сказать что-то своё и создать по-настоящему оригинальное произведение. «Неправда ли, странное явление — проповедь идеи под видом издевательства над ней? Такого в русской литературе ещё не было. Представьте, что Достоевский начинает издеваться над своими Алёшей и Зосимой. И не просто издеваться, а представлять их виде шутов, в виде комедийных персонажей. Пелевин сделал с Чапаевым то же самое, что суфии с Ходжой Насреддином. Он взял комического героя народного фольклора, и “нашёл” в примитивных и пошловатых анекдотах некую глубинную мистическую суть. Нужна особенная отвага, чтобы вложить собственную выстраданную идею в уста откровенно пародийному персонажу. И чудовищное искусство, чтобы идея от этого ничего не потеряла. Ибо сделать пародию на культовый персонаж безмерно легче, чем превратить шутовское лицо в предмет культа. В России, с её всё ещё средневековым размежеванием между смешным и сакральным, это труднее всего. Ходжа Насреддин в России невозможен»5.
Бывают примеры и более изощрённого «литературного издевательства». Так, в самом известном романе того же В. О. Пелевина — «Generation “П”» — весьма зло обыгрывается одна из самых известных крылатых фраз русской литературы. Главный герой этого произведения Вавилен Татарский придумывает оригинальную рекламу сигарет «Парламент»: на плакате воспроизводится фотография набережной Москвы-реки с видом с моста, на котором в октябре 1993 г. стояли танки, но на месте Белого дома помещается огромная пачка сигарет. Рекламный слоган гласит: «И дым отечества нам сладок и приятен. Парламент».
Михаил Юрьевич Матвеев, ведущий научный сотрудник Отдела истории библиотечного дела Российской национальной библиотеки, доктор педагогических наук
1 Корнев С. Столкновение пустот: может ли постмодернизм быть русским и классическим? // Новое литературное обозрение. — 1997. — №28. — С. 244–259.
2 Архангельский А. Пустота. И Чапаев // Дружба народов. — 1997. — №5. — С. 190–193; Роднянская И. Этот мир придуман не нами // Новый мир. — 1999. — №8. — С. 207–217; Корнев С. Столкновение пустот: может ли постмодернизм быть русским и классическим? // Новое литературное обозрение. — 1997. — №28. — С. 244–259.
3 Андреев Л. Г. Чем же закончилась история второго тысячелетия? (Художественный синтез и постмодернизм) // Зарубежная литература второго тысячелетия, 1000–2000: учеб. пособие / под ред. Л. Г. Андреева. — М.: Высшая школа, 2001. — С. 332.
4 Корнев С. Столкновение пустот: может ли постмодернизм быть русским и классическим? // Новое литературное обозрение. — 1997. — №28. — С. 244.
5 Там же. С. 255.