В сказочном мире не найдётся такого милого, обаятельного, симпатичного, озорного, неугомонного, задорного, в меру упитанного героя, как этот сладкоежка, весело с юмором и оптимизмом смотрящий на жизнь
Одна знакомая мама твёрдо сказала мне — Я читать «Карлсона» своему ребёнку не буду, — Безобразная книга. Мне отвратителен этот тип, и я не хочу, чтобы у моего ребёнка перед глазами была такая ролевая модель.
Я только развела руками. Я не разделяю страхов о том, что дети станут брать пример с Карлсона, ведь книга как раз очень тонко и умно рассказывает о том, как такое поведение выглядит со стороны. По сути, она выполняет ту же функцию, что и хулиган-второгодник в своём классе: все видят, что будет, если не учить уроки, хамить классной и класть ноги на парту, и никто не хочет быть таким же — по крайней мере, в таком масштабе.
«Карлсона» я обожаю. Перевод Лилианы Лунгиной сделал эту книгу невероятно талантливой; подозреваю, более талантливой, чем оригинал. Когда у нас не было детей и мы с мужем читали вслух, мы часто брались за неё, потому что это законченный шедевр и потому что это безумно смешно. Я местами помню её наизусть, поэтому когда зачем-то появился типа перевод Успенского, а на самом деле подстрочник, корявая фраза оттуда «в твоих бесстыдно дорогих плюшках явный недосып корицы» вместо «деньги дерёшь, а корицу жалеешь» стала у нас ещё одним семейным мемом. Смешно делать новый перевод, если есть уже тот, который отлит в бронзе. И пусть перевод Успенского ближе к оригиналу, чем текст Лунгиной, всё равно называть фрекен Бок — Козлотётей, даже если это и передаёт игру слов в оригинале, кощунственно. Это уже давным-давно наша, родная фрекен Бок, и мы её не отдадим.
Потом мы поехали в Швецию и там с удивлением обнаружили, что на родине Карлсона не очень-то любят. Для шведов это история хвастливого вруна, и им она не нравится. У них даже есть выражение «врёт как человек с пропеллером за спиной». Зато там в большом почёте Пеппи, которая как раз в России гораздо менее популярна, чем там. Что это — феномен попадания в их и наш менталитет, причём шведскому гораздо ближе Пеппи, а нашему — Карлсон? Думаю, дело не в этом. Думаю, что для нас книга о Карлсоне — это не рассказ о безбожном вруне, эгоисте и вообще довольно неприятном типе, а важная история о любви и дружбе. Причём героя любят и дружат с ним не потому что он «на свете всех милее», не потому что это принц на белом коне или Эльза, во имя любви совершившая подвиг с помощью крапивы и молчания, а просто потому что любят. Любят за сам факт существования в их жизни и принимают со всеми его недостатками. Отдают себе отчёт в том, он неидеален, и, тем не менее продолжают любить и ждать, когда он вернётся. Кроме недостатков, есть в нём, видимо, что-то такое, что заставляет ждать и надеяться. А может, этого отвратительного Карлсона любят просто потому что очень хотят кого-то любить и быть кому-то нужными.
Ксения Кнорре Дмитриева, журналист, Москва